Кросс - [36]

Я обернулся к нему:

— А мне показалось, что ты малость завелся, когда я перехватил инициативу.

— Ничего подобного. — Он пожал плечами. — Что толку спорить, когда мы получили результат. Кроме того, ты уже влез в него по уши. А так тебе еще и платить за это будут. Да и не откажешься ты теперь, даже если захочешь.

Я покачал головой и нахмурился, но лишь потому, что он был прав. Я уже чувствовал, что у меня начинается профессиональный зуд — все мысли помимо воли возвращались к обстоятельствам дела.

— И что я должен сказать Нане? — спросил я. Этим вопросом я как бы сообщил ему о своем согласии.

— Скажи ей, что ты нам нужен. Скажи, что ты нужен Сэмпсону. — Он свернул направо, на Пятую улицу, к моему дому. — А лучше придумай что-нибудь более солидное. Только она ведь сразу все унюхает, точно, унюхает. По глазам твоим поймет.

— Может, зайдешь?

— Здорово придумал! — Он не выключил мотор, когда остановил машину у тротуара.

— Ладно, я пошел. Пожелай мне удачи в разговоре с Наной.

— Слушай, разве люди не знают, что работать в полиции опасно?

Глава 62

Следующую ночь я просидел в своем кабинетике на чердаке, изучая дело. Было уже совсем поздно, когда я решил, что пока с меня достаточно.

Я спустился вниз и взял свои ключи — у меня уже вошло в привычку почти каждую ночь кататься на новом «мерседесе». Это не езда, а просто мечта, а сиденья такие удобные, прямо как кресла у меня в гостиной. Включи CD-плеер, откинься назад и расслабься. Великолепно!

Когда я в ту ночь добрался наконец до постели, мысли вернули меня туда, куда мне необходимо было время от времени возвращаться. В мое святилище. В наш с Марией медовый месяц. В те, наверное, самые лучшие десять дней моей жизни. Все они были по-прежнему живы в моей памяти.

Солнце уходит за пальмы, опускаясь к синей линии горизонта. Опустевшее место в постели рядом со мной еще теплое, Мария лежала здесь всего минуту назад.

А сейчас она стоит у зеркала.

Прекрасная.

На ней — только моя рубашка, расстегнутая на груди; она собирается к ужину.

Она всегда говорила, что у нее слишком тонкие ноги, а по-моему, они длинные и великолепные, и я сразу завожусь, лишь только посмотрю на них.

Я смотрю, как она убирает свои блестящие черные волосы назад и защелкивает заколку. На их фоне четко выделяется ее высокая шея. Господи, я ее просто обожаю.

Когда она наклоняет голову, чтобы вдеть в ухо серьгу, то встречается со мной взглядом — в зеркале.

— Я люблю тебя, Алекс. — Она поворачивается ко мне. — Никто никогда не будет любить тебя, как я.

Она не отрывает взгляда, и мне кажется, что я знаю, что она чувствует. Мы ощущаем себя такими близкими, такими родными… Я протягиваю к ней руку и говорю…

Глава 63

Что-то не так. Сердце ёкнуло.

Непонятно только, что именно.

Я резко сел — один в своей постели, внезапно выдернутый из воспоминаний, наполовину сонный, наполовину проснувшийся. Память уперлась в пустое пространство, как в яму в земле, которой раньше не было.

Воспоминания о нашем медовом месяце на Барбадосе всегда оставались пронзительно четкими в моей памяти. Почему же я не помню, что я тогда сказал Марии?

Часы рядом с кроватью показывали четверть третьего.

Но я уже проснулся.

«Господи, ну пожалуйста, — подумал я, — эти воспоминания — все, что у меня осталось. Все, что у меня сегодня есть. Не забирай у меня и это!»

Я включил свет.

Оставаться в постели уже не имело смысла.

На лестничной площадке я остановился, положив руку на перила. Меня остановило легкое, чуть хрипловатое дыхание Эли.

Я вошел в его комнату, чтобы взглянуть на моего маленького мальчика.

Крохотный комочек под одеялом с торчащими из-под него голыми пятками. Маленький храпун.

Света от голубого ночника было недостаточно, чтобы рассмотреть его лицо. Бровки Алекс сердито свел, словно над чем-то задумался — я и сам так иногда делаю.

Когда я забрался к нему под одеяло, он ткнулся носом мне в грудь и положил головенку на сгиб руки.

— Привет, папочка, — пробормотал он сонно.

— Привет, малыш, — прошептал я. — Спи.

— Тебе плохой сон приснился?

Я улыбнулся. Именно такой вопрос я задавал ему много раз. И теперь вопрос вернулся ко мне, словно часть меня самого.

Он повторил мне мои же слова. А я повторил ему слова Марии:

— Я люблю тебя, Эли. Никто никогда не будет любить тебя, как я.

Он лежал совершенно неподвижно, видимо, снова крепко заснул. Я лежал рядом, положив ему свободную руку на плечо, пока его дыхание не стало спокойным. И тогда я отправился назад, чтобы еще немного побыть с Марией.

Глава 64

Воспоминания об отце больше всего донимали Майкла Салливана, когда он был с сыновьями. Сверкающая белизна мясной лавки, холодильник, костомол, который приезжал раз в неделю, чтобы забрать кости, запах ирландского сыра карригалайн.

Салливан услышал голоса детей, и это вернуло его в настоящее — на игровое поле недалеко от его дома в Мэриленде, принадлежавшее когда-то Американскому легиону.

— Да этот малый так подает, как будто плюется! Грош ему цена! Болван несчастный! — кричали сыновья.

Шеймес и Джимми начинали сквернословить, когда семья играла в бейсбол. Вот Майкл-младший никогда не отвлекался. Салливан давно уже разглядел упорный характер в ярко-синих глазах старшего сына — стремление любой ценой победить, пусть эта победа будет даже над собственным отцом.