Кронштадт - Таллин - Ленинград (Война на Балтике в июле 1941 - августе 1942 годов) - [20]

И сейчас перед глазами четкая картинка: примерно на траверзе Горного института посередине Невы маленький буксирчик на коротком буксире тащит плавучий кран. Вдруг на кране сильный черный взрыв, в воздух летят какие-то осколки. А оседают они уже на бурлящую воду. Крана нет, а буксирчик беспокойно крутится у места его исчезновения..

А в феврале 1944 г., когда я был в Ленинграде на лыжных соревнованиях, я обнаружил стоящий на этом же месте бывший "Суур-Тылл", теперь "Волынец". По разрешению дежурного по кораблю поднялся на палубу, но никого из сослуживцев по 1941 году не застал - были на берегу.

Наконец решил, что можно направляться к дяде. На трамваях с несколькими пересадками через Петроградскую сторону добрался до Финляндского вокзала, а от него недалеко и до площади Калинина. Родственники, конечно, были очень удивлены моему появлению. Объяснил им, как и задумал, что приболел и не мог выехать со школой на Валаам. Но к прежней легенде добавил, что дня через 3-4 должен приехать мой одноклассник и мы с ним вместе поедем на Валаам. А пока я подожду его в Ленинграде. Ну что им оставалось делать? Но, чтобы их не очень обременять своим присутствием, т.к. жили они в однокомнатной квартире, я решил найти свою двоюродную сестру по материнской линии Анфию Петровну Фоуди, которая была старше меня на 14 лет и училась в экономическом институте. Разыскал ее в общежитии на Васильевском острове, где она жила с сыном лет четырех и матерью своего отца, расстрелянного белыми в 1919 г. в поселке Пудость под Гатчиной за то, что он, будучи директором местной школы, прятал у себя раненых красноармейцев.

Легенда пребывания в Ленинграде и здесь была принята за истину, и ночи на две они меня приютили. Много позже я понял, что для сестры, содержавшей на свою студенческую стипендию сына и сноху, мой даже короткий визит был очень некстати.

Четыре последующих дня я целыми днями бродил по городу. Побывал на Балтийском и Варшавском вокзалах, где узнал, что для проезда в Псков и Нарву, откуда я намеревался добраться до эстонского берега Чудского озера, требуется пропуск или командировочное удостоверение, как в пограничную зону. И как теперь мне туда добираться, я еще не придумал.

Вот и война пришла

В субботу 21 июня я ночевал у сестры, т.к. в воскресенье 22 июня она обещала свозить меня и сына в Гатчину, чтобы показать Пудость, да и самой вспомнить свою родину. В Пудости ее мать (моя тетка по матери) году в 1910 начала работать учительницей в школе и вышла замуж за директора той же школы Фоуди Петра Ивановича, давно обрусевшего то ли шведа, то ли шотландца. После гражданской войны она работала в этой же школе до начала 30-х годов, а в 1920-23 гг. там же работала и моя мать. В 1927 г., когда мне было 2 года, мать со мной приезжала из г. Пушкино (в Подмосковье) в Пудость навестить сестру. Поэтому и мне интересно было посмотреть, что это за Пудость, от которой в памяти остался только внезапный колокольный звон, от которого я в страхе заплакал.

22 июня. Воскресенье. Ленинград.

Пока собирались в дорогу, подошла середина дня. В 12 часов важное сообщение по радио - выступление Молотова. Война! Помню испуганные лица сестры и тети Лизы - ее свекрови. Тетя Лиза, как наиболее опытный из нас человек, испытавший все, что сопровождало революцию и гражданскую войну 1918-20 гг., сразу же попросила у сестры все деньги, взяла несколько сумок и побежала в магазины, успев сказать сестре, что Володе, т.е. мне, надо срочно возвращаться домой.

Не знаю, что выражало мое лицо во время и после выступления Молотова, но ощущение было радостно-тревожное - наконец-то началось то, о чем давно поговаривали и ждали. Вот теперь-то мы им покажем! Теперь и мои планы резко меняются - надо добираться не на Чудское озеро, а скорее на фронт!

Попрощался с сестрой и поехал на Выборгскую сторону к дяде, у которого был мой рюкзак. Дядя тоже был очень озабочен, дал мне 25 рублей и велел уезжать в Москву ближайшим поездом.

Забрав рюкзак и попрощавшись, я поехал, но не на Московский вокзал, а на Варшавский, благо трамвай № 19 проходил и мимо этого вокзала. Ближайший к фронту приморский город - Либава. Решил добираться туда. Потолкавшись около касс, я понял, что билет до Либавы мне не дадут. У всех краснофлотцев и командиров, которые брали билеты в Ригу и Либаву, кассиры требовали командировочные предписания или отпускные билеты и еще какие-то документы.

Первый день войны уже подходил к концу, а я еще в Ленинграде и не могу из него выбраться туда, куда мне нужно, - на фронт.

Ночевать к сестре или к дяде я уже не могу поехать. Они считают, что я уже подъезжаю к Москве. Ночевать на вокзале почему-то не решился. Вышел на привокзальную площадь, сел на знакомый трамвай № 19, но поехал не на Выборгскую сторону, а в противоположную - куда-нибудь. Но этот конец маршрута оказался очень коротким - только до Нарвских ворот. Там вышел, дождался другого трамвая с № 19 и проехал до конца - до площади Калинина. Чтобы не обращать на себя внимание контролеров, снова пересел, но на № 14, не зная его маршрута. Этот трамвай довез до главного входа в Ленинградский торговый порт. Там пересел на какой-то другой трамвай, но доехал только до центра, т. к. трамвай пошел в парк.