Кронштадт 1921 (Документы о событиях в Кронштадте весной 1921 г.) - [103]

Известный Савинков, приятель Милюкова, написал инструкцию о том, как нужно действовать, чтобы свергнуть Советскую власть. "Советская власть, — говорит Чернов, — так сильна, что сразу свергнуть ее нельзя, без трудящихся. Действовать нужно осторожно. Открыто нужно действовать только против коммунистов, но не против Советской власти".

Вот, товарищи, как действуют наши "друзья".

Товарищи, заканчивая я должен сказать, что в операциях против Кронштадтского мятежа приняли участие и 2 представителя от г. Екатеринослава: т. Горбунов и […] За геройские действия награждены орденом Красного Знамени.

Поздравляю Вас с успехом, товарищи. (Аплодисменты.)

Собрание чествует героев Кронштадта.

Председатель. Имеется предложение прения не открывать. Возражений нет? Принимается. Предлагается товарищам почтить память павших героев под Кронштадтом, — вставанием.

Имеется следующая резолюция (читает), — принимается.

Объявляю общегородское собрание закрытым.

Предлагаю спеть ИНТЕРНАЦИОНАЛ. (Собрание расходится с пением Интернационала.)

АП РФ, ф. 26, оп. 1, д. 80, лл 26–34. Заверенная копия.

РОССИЙСКАЯ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИЧЕСКАЯ ПАРТИЯ (МЕНЬШЕВИКОВ) И КРОНШТАДТСКИЕ СОБЫТИЯ

№ 1 ИЗ ПИСЬМА ДАНА АКСЕЛЬРОДУ

Москва, 28 мая 1920 г.

…Мы видим, что б[ольшевистск]ая политика неудержимо толкает страну к 18 Брюмера, мы делаем все возможное, чтобы предотвратить этот исход, и избегаем всего, что может хоть сколько-нибудь облегчить путь будущему Бонапарту. А между тем материальное и моральное состояние масс уже таково, что всякое их движение термидорианского характера неизбежно будет лишь прологом к торжеству бонапартизма. Без поворота, исходящего из среды самих верхов, доброго исхода быть не может, и тогда остается лишь закладывать фундамент для будущего возрождения после более или менее длительной эпохи господства бонапартистской контр-революции.

Между тем — уваж[аемый]! — пока никакого поворота не заметно. Польская война прервала начавшийся процесс раздумья и разложения единого б[ольшев]истского блока и снова выдвинула на первый план "чрезвычайнические" тенденции и приемы.

Федор Ильич Дан, "Письма (1899–1946)". Амстердам, 1985, с. 318.

№ 2 ПИСЬМО ДАНА* НАЗАРЬЕВУ

Москва, 3-1-21 г.

Уважаемый товарищ, Ваше письмо и заявление получил. К сожалению, вряд ли это заявление можно пустить в ход, мы обсудим это сегодня еще в Ц. К. Дело в том, что посылка, на которой они основаны, неправильна: Ленин не говорил того, что ему приписали петербургские газеты. Он ограничился формальным отводом моего заявления о том, что, как видно из попавшего в наши руки документа, ВЧК поучает Президиум ВЦИК, к кому относится амнистия и к кому нет^[32]. Отделался он от этого заявления смехотворным указанием, что т. к. в ВЧК и в президиуме ВЦИК сидят одинаково члены Ц. К. Р. К. П., то смешно-де говорить, что ВЧК дает указания ВЦИК. По существу же вопроса о том, подлежат ли меньшевики амнистии или нет, он не высказал ни одного слова, т. е. такие заявления лишены того фундамента, на котором мы хотим их поставить. К сожалению, с этим письмом я врядли успею послать Вам часть речи Ю. О. [Мартова] в Галле[33] и моей на съезде[34]. К размножению их только что приступили. Но я постараюсь, чтобы с ближайшей же оказией все это пошло в Петербург. Общее впечатление мое от съезда таково: разложение большевизма идет гигантскими шагами вперед, хотя на этот раз и удалось склеить рассыпающуюся храмину целым рядом гнилых компромиссов. Куплено это было ценою неимоверных усилий вождей (Ленина и Зиновьева) задушить всякую принципиальную постановку вопросов (которой добивалисьТроцкий, с одной стороны, рабочая оппозиция, с другой) и свести все к "деловым" разговорам на "деловой" почве. Но этим, разумеется, ничто не решается, и с тем большею элементарною силою будут всплывать непримиримые конфликты, чем дольше стараются схоронить их под спудом. Я почти не сомневаюсь в том, что наступающий год будет годом острого внутреннего кризиса большевизма, если, конечно, ему на помощь не придет снова какая-либо внешняя опасность, которая, как железный обруч, скрепит снова разваливающуюся большевистскую почву. Линия нашей партии в этом кризисе, по-моему, не должна возбуждать сомнений: мы должны быть с рабочей, социалистической частью б[ольшеви]зма, хотя бы ее пробуждающаяся оппозиция и была пропитана романтическими, утопическими элементами. Наша миссия в том и заключается, чтобы помочь ей от элементов освободиться, и мы должны быть против милитаристически-бюрократической тенденции Троцкого, хотя бы эта тенденция и опиралась на "Государственный реализм", который говорит, что в том состоянии, до которого доведена страна, нет иного выхода, как восстанавливать народное хозяйство методами крепостнического капитализма, на костях рабочего класса, и строить государство на принципах бонапартизма, хотя и без Бонапарта. Если бы даже в этом столкновении двух тенденций победил промышленный и политический бонапартизм, как, при данных (т. е. в значительной степени созданных большевизмом) исторических условиях, единственный возможный выход, то и в этом случае, во имя всего будущего с[оциал-]д[емократ]ии, мы должны бытье побеждаемым рабочим классом, а не с побеждающим бонапартизмом. Я считаю, что наша партия обязана теперь же продумать эти вопросы, и отношением к ним, а не старою трухою прошлых ошибок и споров, должны определяться ее внутренние группировки. А у нас до сих пор, к сожалению, разлагающие партию конфликты между "правыми" и "левыми" питаются не столько вдумчивым отношением к роли, которую нам предстоит играть в будущем, — и, может быть, в близком будущем, — сколько фракционным пережевыванием старья.