Кромка - [36]

— Извинись, — потребовал я.

— Чего? — не понял дружинник.

— Я сказал, что ты должен извиниться.

— Да пошел ты… — Он плюнул мне под ноги и хотел отвернуться, но не успел.

Я отвесил ему хлесткую пощечину, и он отшатнулся. Его товарищ, еще не понимая, что произошло, замер, а боец воскликнул:

— Конец тебе!

После этого дружинник подпрыгнул и нанес прямой удар ногой с разворота. Он целился в голову — хороший боец и тренировали его неплохо. Вот только он был зол, действовал импульсивно, и давала знать о себе выпитая брага, перегар которой я уловил. Поэтому дружинник не попал. Я отступил, а он, приземлившись, сжал кулаки и стал надвигаться на меня.

Нам пока не мешали, и, хотя я знал, что драка является серьезным проступком, отказываться от нее нельзя. Это потеря чести — таков закон повольников, и я рассчитывал на победу.

Дружинник попытался ударить меня кулаком в челюсть, но я пригнулся, пропустил его руку и без замаха сам нанес удар правой в челюсть. Попал удачно, в подбородок. Только один раз приложился — и моментально вырубил противника, который потерял сознание и свалился на спину.

— Тревога-а-а!!! — закричал второй дружинник, а затем выхватил из ножен кинжал и бросился на меня.

Взмах клинком! Еще один! И еще!

Я уклонялся, а потом изловчился и подставил дружиннику подножку. Он упал и едва не напоролся на свой клинок. Хотел подняться, но не успел.

— Стоять! — Мы услышали характерный звук передергиваемого затвора и голос начальника караула.

Замерли. Я на ногах, а противники лежат.

— В чем дело? Что не поделили? — Начальник караула, суровый вояка, встал между нами.

— Он первый напал, — отозвался дружинник с кинжалом.

— А ты что скажешь? — Старый служака посмотрел на меня.

— Ребята выпили, их развезло, и они оскорбили ведунью. Я потребовал извинений. В ответ отказ. Вот и завязалась драка.

Начкар покосился на ближайший донжон, в котором проживал комендант крепости, и сказал:

— Короче, сейчас расходитесь и делаете вид, что ничего не произошло.

— Да он… — начал поднимающийся с земли дружинник.

— Заткнись! — Ветеран зыркнул на него. — С вами я потом разберусь!

Молодой боец замолчал, а начальник караула кивнул мне:

— А ты, повольник, что скажешь?

— Пусть извинятся, и конфликт исчерпан.

— Подожди в стороне. — Начкар склонился над потерявшим сознание бойцом и отвесил ему пару хлестких пощечин, а потом вылил на него воду из фляги: — Вставай!

Я отошел к стене. Старших офицеров гарнизона рядом не было. Вот начкар и решил замять конфликт. Елену старые дружинники уважали, в том числе и командир гарнизона сотник Плетко. Она единственный лекарь в крепости и хороший воин. Кто видел ведунью в деле или обращался к ней за помощью, тот это знал. А ребята глупые, наболтали лишнего, и, если начнется разбирательство, для них все сложится плохо. Мне, конечно, тоже достанется. За то, что начал драку, плетей пропишут, минимум десяток. Но дружинникам будет гораздо хуже. Во-первых, пьянство. Во-вторых, оскорбление свободной женщины. В-третьих, огульное обвинение в распутстве и роспуск слухов. В-четвертых, они проиграли драку, вдвоем не смогли справиться с новичком-повольником, а потом подняли тревогу. За это не только плетей и наряды вне очереди можно получить, но и лишиться жалованья за год вперед. А начкару происшествие во время его дежурства не нужно. Следовательно, проще уладить дело без вмешательства офицеров.

О чем ветеран-дружинник разговаривал с молодыми дружинниками, я не слышал. Однако по его виду, злобным гримасам и резким взмахам рук, понял, что речь бывалого воина перемежается угрозами и руганью. Он попытался донести до бойцов простую истину — они не правы; и у него это получилось. Через несколько минут дружинники подошли ко мне. Оба грязные и злые, но протрезвевшие, и я услышал от того, которого свалил первым:

— Повольник, мы приносим свои извинения.

— Да, — подтвердил второй. — Мой друг сболтнул лишнего.

Больше они ничего из себя не выдавили. Дружинники замолчали и, понимая, что теперь моя очередь, я сказал:

— Извинения принимаются.

Обменявшись кивками с начкаром, который находился неподалеку, я отвернулся и направился к палаткам повольников.

Что сказать? Я вел себя достойно. Правда, есть вариант, что побитые дружинники попытаются отомстить. Но это вряд ли, хотя присматривать за ними нужно.

Эхма! Жизнь моя жестянка. Всего два месяца назад я находился в цивилизованном мире, считал себя неудачником и был уверен, что ничего в моей судьбе не изменится. Однако по воле случая я оказался на Кромке, в этом странном и опасном мире. Теперь я повольник, рядовой боец в отряде Германа Кольцова, успел повоевать с живыми мертвецами и дикарями, на хорошем счету у командиров и многому научился.

Чему именно научился? Держать под контролем страх. Обращаться с различными видами стрелкового оружия — от пистолетов и автоматов до снайперских винтовок и пулеметов. Ставить мины и растяжки. Убивать людей ножом, копьем и саперной лопаткой. Оказывать первую медицинскую помощь. Ходить в разведку и вести наблюдение. В крепости, несмотря на затишье и отступление противника на левый берег, свободного времени не было, и со мной постоянно кто-то занимался. Самым главным наставником, конечно, был Миша Ковпак. Но и помимо него желающих «погонять молодого» хватало, а я не возражал и не спорил. Воспринимал все спокойно и впитывал знания, которыми со мной делились ветераны отряда. В самом деле, ведь люди хотели мне добра, и я это понимал.