Кроме нас - никто - [20]

Положение становилось уже угрожающим. Привести за собой на вертолетную площадку «хвост» из трехсот человек майор не мог. Под обстрелом совершать посадку в вертолеты не слишком удобно. Это грозит не только большими потерями в живой силе, это грозит еще и возможностью потери вертолетов. Выход только один – отрываться в темповом марше, надеясь на хорошую физическую подготовку личного состава. Душманы, как правило, такой подготовкой не обладают. Хотя они обладают другим замечательным для воина качеством – упорством и умением победить характером свои физические недостатки. Правда, обычно этого бывает мало, но раз на раз не приходится, и в определенной обстановке случиться может всякое.

Арьергард догнал командира и последних из вынужденно растянувшейся цепочки тяжело поднимающихся спецназовцев.

– Молодцы, хорошо сработали…

– Вы видели, товарищ майор? – старший лейтенант Семарглов хотел проявить восторг, довольный собственными действиями.

Но майор в речи был более сдержан:

– Почти все видел… Василий Иванович, тебя в рапорте отдельно отмечу, попрошу к награде представить. Грамотно действовал… А теперь ноги в руки… Темп повышаем до предела и выше…

И, не дожидаясь вопросов, которые заставили бы его еще раз похвалить Семарглова, как тому хотелось, заспешил вперед, чтобы нагнать капитана Топоркова.

На маршруте, выбранном капитаном, из-за сложности рельефа местности совершенно не видно было преследователей. Но Солоухину, однажды увидев, уже и не надо было наблюдать их неотрывно. Он предположил самый критический для себя вариант, при котором душманы знают тропы, которые идут по прямой линии, чего в природе, тем более в необузданной горной природе, не бывает. Но и в этом варианте спецназовцы успевают к вертолетной площадке чуть раньше, чем душманы. Разве что отряд, замеченный старшим лейтенантом Семаргловым, мог прийти к конечной точке одновременно с ними. В этом случае майор предпочитал полагаться на природу, на ее неверный нрав. Даже карта показывала, что рельеф для прохождения чрезвычайно сложный. И не верилось, что кто-то сумеет преодолеть его быстрее, чем позволяет способность людей отлично тренированных и идущих уже знакомым путем, не обещающим дополнительных трудностей.

– Может, рискнем и тоже тропу срежем? – предложил капитан Топорков, уже введенный майором в курс дела. – Минут двадцать сможем сэкономить…

– А можем сорок минут потерять… – высказал свое несогласие Солоухин.

Спорить капитан не стал. Он сам не был уверен в правильности своего предложения и вдобавок предпочел беречь дыхание, потому что взятый им самим темп требовал чистоты легких.

Не слышно было и разговоров в строю. При такой крутизне подъема позволить себе разговаривать можно только в случае крайней необходимости…

6

Миновали перевал и вышли на другую сторону хребта. Темп не снижали.

Половина пути было пройдено, когда вдруг на всех напало непонятное беспокойство. Что беспокойство напало не на него одного, а на всех, майор Солоухин понял, когда оглянулся от странного ощущения словно бы устремленного в спину острого ненавидящего взгляда. Оглянулся и увидел, что все оглядываются точно так же, слегка растерянно, с беспокойством, если не со страхом.

– Это… О Аллах!.. Это – «Око Мураки»… – дрожащим шепотом сказал идущий рядом капитан Латиф и обеими ладонями провел по подбородку, будто бы огладил несуществующую бороду.

Афганец испытал, похоже, то же самое ощущение и начал разговор без предисловий, как о всем понятном явлении.

– Что? – переспросил Солоухин.

– «Око Мураки», – капитан показал на небо.

Прямо за спиной спецназовцев в небе висело серое, слегка буроватое, каким оно бывает обычно только на закате, облако. И очертания облака очень напоминали человеческий глаз. Обычно ветер легко разносит облака, разрывая их в клочья, по частям разделяя и развеивая. Это происходило с другими облаками, застывшими в небе, где ветер гулял с удовольствием, в отличие от ущелья. Но это серо-буроватое облако держалось прочно и устойчиво.

– Пусть смотрит… – искусственно усмехнулся майор Солоухин. – Так вот и познакомимся… А то мы ведь этого святого в глаза не видели…

Но он сам чувствовал, сколько фальши в его голосе.

– Мураки нас всех запоминает… – шепот капитана снизился до едва слышного, словно он сам с собой разговаривает. – Всех запомнит… Всех ждет кара…

– Это не Мураки… – попытался шуткой снять собственное напряжение капитан Топорков. – Это мурашки… По телу бегают…

– Не останавливаться! – скомандовал Солоухин, заметив, как резко снизился темп передвижения. – Вперед!

– Всех ждет кара… – обреченно повторил афганец.

– Не каркай, ворон! – опять осадил афганского капитана советский капитан Топорков, осадил уже более грубо, чем в первый раз, и сразу же ускорил шаг, задавая первым рядам высокий прежний темп.

Остальные потянулись за капитаном. Теперь, когда дорога лежала полого по некрутому склону невысокого хребта, идти было легче. Но на усталость и без того никто не жаловался. На войне не принято жаловаться на усталость, а когда за плечами спешит преследование, тем более…

– Не растягиваться! – громко командовал Солоухин. – Сокращаем дистанцию. Сокращаем…