Кризисы в истории цивилизации. Вчера, сегодня и всегда - [74]

По сути, Бродель изменил сам предмет исторической науки! Если до него история изучала политические события (Великая Французская революция со всеми действующими лицами) или крутилась вокруг какой-то страны (история России), то Бродель взлетел выше и предложил: а давайте посмотрим на это политическое мельтешение с другой точки зрения — с точки зрения экономики, демографии, географии…

При таком подходе предметом исследования уже оказываются не отдельные страны, люди и цепочки политических событий, а совсем иные реальности, у которых ранее и названия-то не было, — некие устойчивые экономико-географические «организмы», существующие довольно длительные эпохи.

Самым внимательным образом Бродель изучал экономический организм Венеции XVI века, паутину морской торговли в Средиземноморье на основе сохранившихся инвентарных и бухгалтерских книг Рагузы (Дубровник), производство риса в Китае за несколько столетий. И все больше и больше приходил к выводу: личность — ничто, личность может тормозить или ускорять исторические события, но не может их в корне изменить. Есть некое русло, по которому течет река истории. И в пределах этой реки капитаны судов могут выбирать тот или иной курс и даже посадить свой корабль на мель. Но они не могут выбраться за пределы русла.

История, по мере ее изучения Броделем, все более и более становилась не «событийной», но «процессуальной». С точки зрения понимания исторических процессов оказалось важнее изучать не биографии вождей и династические браки, а устойчивость валютных курсов, внедрение изобретений, состав почв, развитие промышленной базы и природно-географические условия ареала обитания. Собственно говоря, начинать плясать нужно как раз от последних, ибо они являются изложницей, форму которой примет заливаемая в нее культура. Скажем, так называемая «античная аномалия» была целиком и полностью обязана своим существованием географическим условиям места возникновения (см. «Судьбу цивилизатора»).

Ну а затем уже развитие экономики, новые изобретения определяют общественные отношения, в которых данной экономике комфортнее всего функционировать. С некоторыми вариациями «в пределах русла». А все те мелкие политические дрязги и события, сопоставимые по длительности со временем человеческой жизни, в свете, пролитом на историческую науку Броделем, есть не что иное, как рябь на поверхности великой исторической реки. Которую по-другому можно назвать демографической. То есть историей роста народонаселения в тех или иных ареалах обитания. Что же касается мелких событий — восстаний, революций и войн, здесь, полагал Бродель, историкам делать нечего, это поле деятельности не для историков, а для журналистов.

Надо сказать, коммунисты Броделя не любили. Как все политически наивные субъекты, коммунисты не видели вокруг ничего, кроме мифологических «классовых интересов». Хотя, будучи марксистами и, соответственно, объективистами, признающими неумолимую силу истории, фактически они слишком много внимания уделяли героике революции — тем самым на деле отказываясь от объективизма (что и превратило в конце концов марксизм в религию). Французские коммунисты, обескураженные тем, что в истории все происходит как бы «само собой», без участия «самого передового класса», писали, что работы Броделя «плохо скрывают страх буржуазии перед пролетарской революцией» и «подменяют классовую борьбу конкуренцией цивилизаций». Кстати, сам Бродель объективиста Маркса не отрицал и называл его основоположником социального анализа.

Бродель отметил наличие демографических циклов не только в истории Европы: «Эти длительные флуктуации обнаруживаются и за пределами Европы; примерно в то же время Китай и Индия переживали регресс в том же ритме, что и Запад, как если бы вся человеческая история подчинялась велению некоей первичной космической судьбы, по сравнению с которой вся остальная история была истиной второстепенной» (примерно в те же годы турецким историком Барканом был обнаружен демографический цикл и в Османской империи). По поводу космической судьбы — гениальная догадка, учитывая, что об электромагнитных, климатических и прочих природных циклах Бродель не знал! Более того, он скептически относился и к математизации истории. Что ж, один человек не может охватить всего. Но у Броделя нашлись последователи и продолжатели.

Исследователь-демограф В. Нефедов построил «математическую модель истории». Получилось весьма недурственно: «Модель учитывает зависимость пахотных площадей от численности населения, зависимости между пахотными площадями, урожаем, запасами и душевым потреблением крестьян, зависимость между потреблением и численностью населения, зависимость процессов купли-продажи земель от душевого потребления, динамику перехода крестьян в арендаторы и в ремесленники, динамику потребления этих слоев населения, динамику роста крупной собственности, динамику крестьянской задолженности и т. д. В целом математическая модель представляет собой разностный аналог системы четырех интегро-дифференциальных уравнений. Верификация модели проводилась на материалах, относящихся к истории Китая 1-И веков — для этого периода в источниках имеются сведения о численности населения и посевных площадях, что позволяет сравнить расчетные данные с реальностью».