Кризисы в истории цивилизации. Вчера, сегодня и всегда - [100]

В развитых странах эта тенденция переломилась, как я уже писал, вскоре после Второй мировой войны, аккурат тогда, когда показывают переломы все графики — демографический, темпов роста мирового ВВП, удельной энергоэффективности… То есть в первую очередь «огуманились» страны с высоким уровнем жизни. И немудрено! Как я отмечал в «Апгрейде обезьяны», общество гуманно ровно настолько, насколько позволяют технологии и богатство. А вот в обществах более отсталых (менее богатых) — например, в СССР, который ментально отстает от Европы примерно на два поколения, это сидящее глубоко внутри ощущение неравной ценности «белых» и «черных» не выветрилось до сих пор.

Тот же автор отмечает: «В период распада СССР выявилась разная цена жизни в разных его частях. Огромное впечатление и в Москве, и на Западе… произвела гибель людей в Вильнюсе и Риге в январе 1991 года. Всех знали поименно. В те же самые дни намного большее число убитых было в Южной Осетии, но никому за ее пределами до них не было дела. В Москве толпы интеллигентов приходили сочувствовать к литовскому постпредству, а осетин никто (кроме, может быть, землячеств) не поминал».

Да и сейчас у нас то же самое: цивилизованный мир с готовностью отреагировал на сообщение о землетрясении в Гаити, а в России оно никого глубоко не затронуло — подумаешь, какие-то негры…

Еще один немаловажный момент. Работа цитируемого В. Алпатова называется «О цене человеческой жизни», и автор совершенно верно полагает, что «цена жизни различна в зависимости от того, рассматривается земная жизнь как самостоятельная ценность или как этап на пути к чему-то иному». Это толстый намек на религию. Мы знаем, что гуманизация общества находится в противофазе с его религиозностью: общая тенденция такова, что более атеистические, светские государства имеют наименьшую религиозность, наиболь шую степень экономического развития, самую высокую продолжительность жизни и высокий средний интеллект.

Вспомните восторги, с которыми религиозная викторианская Англия встречала британских пулеметчиков, влегкую убивших 20 тысяч нацменов. Сейчас даже представить себе такое невозможно. Нынешнее общество, которое предпочитает высокоточное оружие и сброс на территорию противника гуманитарных грузов, не только не встретит цветами солдат, сотворивших такое массовое убийство, но скорее взорвется протестами и заклеймит позором своих солдат, совершивших «бессмысленную жестокость» с «национальными меньшинствами».

Маленький факт в качестве иллюстрации. Во время написания этой книги в канадском Ванкувере проходила Олимпиада. И одновременно — массовые беспорядки. Гуманитарии протестовали против проведения Олимпиады — били витрины, дрались с полицией. Смысл протеста: «Как можно тратить деньги на Олимпиаду и радоваться жизни, когда в мире столько голодающих?!.» Запомните этот фактик, к этому безбрежному и парадоксально насильственному гуманизму с битьем витрин мы еще вернемся.

Размягчение нравов шло параллельными курсами в политике и в быту. Алпатов отмечает: «Почему такое впечатление, особенно на Западе, произвел «секретный» доклад Хрущева на XX съезде?.. За полтора месяца до доклада на выборах во Франции коммунисты заняли первое место с выдающимся результатом… но когда вдруг обнаружилось, что в СССР человеческая жизнь, уже достаточно дорогая в Европе, ничего не стоила, наступило разочарование». Коме того, автор приводит тот достаточно известный факт, что уход американцев из Вьетнама (проигрыш войны) был обусловлен слишком высокой ценой жизни американского солдата — общество не вынесло столь дорогих потерь. Плюс, добавлю, протесты населения против зверств американской армии во Вьетнаме. Белым людям больше не нравились массовые убийства туземцев.

Что же касается бытового насилия, оно тоже практически элиминировалось. Когда-то детей в школах пороли, и это было обычной практикой. Сейчас в развитых странах дети могут подать на родителей в суд за шлепок по заднице — и это другая крайность.

Когда-то, еще 50–60 лет назад драки в российских деревнях «стенка на стенку» были нормальным развлечением. Теперь это — дикость.

Когда-то битье жен тоже было обычной практикой. «Бьет — значит любит…» Теперь это возмутительный нонсенс.

Нынешняя молодежь, выросшая в тепличных условиях, напоминает нежные цветки. Как пишет проводивший опросы Буровский, «люди старших поколений имеют гораздо больший по объему и более жестокий опыт насилия в семьях и в социальном окружении. При этом они не транслируют зависимой от них молодежи свой негативный опыт: наказывают детей заметно реже, чем наказывали их самих… Большинство молодых не имеют опыта драк с членами своего коллектива и никогда не наносили им увечий или заметных телесных повреждений. Даже драки в ситуации навязанной агрессии, когда на группу или на гуляющую пару нападают хулиганы, вообще не известны какой-то части молодежи. И, судя по полученным сведениям, такие драки, когда они случаются, реже приводят к серьезным телесным повреждениям, чем в старшем поколении».

Это раньше послевоенные московские дворы были сплошь приблатненными. Это раньше во дворах «сперва играли в фантики в пристенок с крохоборами, и вот ушли романтики из подворотен ворами», держа в руках финки, у которых «рукоятки легкие, трехцветные, наборные». Знает ли нынешняя молодежь, что это такое — наборная рукоятка? А я еще застал подобную красотищу…