Криволапыч - [15]

Оставаться там долго он не рискнул, опасаясь рассердить посетителей своим запахом, и устроился с чашкой кофе за столиком на тротуаре.

Длинные облака летели от моря, как огромные белые чайки. Ветер комкал и распрямлял разноцветные флаги у супермаркета через дорогу. Солнце попыталось осветить лицо Яри, но тот быстро сдвинул шляпу набок и остался в тени. Он старался быть как можно более незаметным.

Просидев за столиком два часа, он выхлестал шесть чашек кофе и ещё четырьмя угостил двух членов Общества защиты животных. В обычный для финского городка разговор о погоде, о новых машинах и старых знакомых, он ловко всунул вопросы о Пекке и лисе, с которыми видел енотовидку.

Когда облака уже стали похожи на сладкую розовую вату, Яри, до предела наполненный кофе и ненужными сведениями о житейских делах Мюнямяки, отправился к машине. Но теперь он знал, где искать добычу.

Заходящее солнце подталкивало его лучами в спину, стараясь побыстрее очистить город от неприятной фигуры.

Птицы

Несколько дней Криволапыч считал птиц один. Он пользовался копией определителя Пекки, сделанной и кое-как переведённой Веганом на русский. Но Криволапычу нечем было записать подсчёты, и на следующий день он всё забывал. От этого ему становилось грустно.

А дни были один другого лучше! Они напоминали гирлянду из ярких праздничных флажков.

Лес насквозь пропитался пением зябликов. Полевые коньки вязали над просёлками тонкие кружевные рулады. Криволапыч пытался увидеть певцов, но они звенели у самого солнца, утонув в ослепительном золотом свете. От этого можно было ослепнуть.

Даже сойки пробовали построить из своего хрипа и кряхтения нечто вроде песни. Но она всякий раз оказывалась такой же корявой, как их гнездо.

Закончив наблюдения из «детского» окошка, Криволапыч бежал через поле в дальний конец заповедника. Лес тут был такой маленький, что его правильнее бы назвать рощей. Даже для вышки здесь не нашлось места. Зато тропинка выбегала на розовую гранитную скалу, что лежала у самого моря, будто выброшенный на берег кит. Отсюда открывался такой прекрасный вид на залив, что захватывало дух.

Если вышка поднимала наблюдателей над жизнью заповедника и показывала её как бы со стороны, то каменный кит погружал их в самую её гущу.

И только с этого места можно было по-настоящему оценить величину и силу огромных кликунов — настоящих хозяев заповедника.

С каждым днём птицы становились многочисленнее. Их огромные массы беспрестанно взлетали и садились на воду. Они были похожи на снег в стеклянном шарике-брелоке, который хорошенько встряхнули.

Иногда от этого движения у Криволапыча начинала кружиться голова. Тогда он отправлялся с вышки побродить по засыпанным хвойными перьями мягким дорожкам меж скрипящих на ветру сосен или поругаться с барсуком Тойво. От этого Криволапычу становилось лучше.

Он чувствовал, что стал старше, и теперь в спорах с барсуком почти не прибегал к услугам доцента Орлова, опираясь на собственные знания.

Чтобы расширить кругозор, он иногда совершал прогулки по шахматным клеткам окрестных полей.

Часто при этом он делал небольшие открытия.

Например, в деревне Куустонмаа, расположенной возле устья залива, Криволапыч обнаружил ещё одну вышку. Правда, она была совсем маленькая и напоминала тележку-подпорку для пожилых людей. И птиц тут оказалось немного, зато недалеко от деревни он обнаружил курган с захоронениями времён Железного века.

Кроме того, Криволапыч узнал, что в слабой, но чистой речушке Мюняйоки, водится корюшка. Финны эту рыбу не любят, и если на берегу Мюняйоки возникали люди с удочками — то непременно русские туристы.

Пару раз Криволапыч незаметно пристраивался возле них, чтобы услышать родную речь. Но вскоре у него начинало першить в горле, глаза заволакивали слёзы, и он убегал.

Охота

Тем временем фермеры закончили пахоту. Теперь им требовалось много удобрений. У Ярвинена настало горячее время. Его кроваво-красная машина мелькала то здесь, то там.

Окружённую полями усадьбу Саари окутал крепкий запах навоза.

Художники, скульпторы и певцы жаловались управителю Дома творчества, что не могут в такой атмосфере заниматься высоким искусством. В их работах помимо желания появлялись сельскохозяйственные мотивы, заметно умалявшие ценность произведений.

Барсук, раздражённый несвежим воздухом, ругал всех и вся, и даже работяг-муравьёв, которые уж точно были ни при чём.

Количество наблюдателей за птицами заметно сократилось, а оставшиеся пользовались марлевыми масками.

И лишь призрак, наличие носа у которого по-прежнему было под вопросом, не обращал внимания на изменившуюся атмосферу. У него появилась новая идея. Теперь он склонялся к тому, что вовсе никогда не был человеком и сразу родился призраком.

Именно в эти дни Криволапыча впервые посетили сомнения насчёт его новой родины. Как ни крути, а в настоящем рае не должно так пахнуть!

Однажды утром он, как обычно, вылез из норы, щелкнул зубами на припозднившегося комара и сонно потрусил к вышке. Через пару минут он уже подбегал к лестнице, постепенно просыпаясь.

Вдруг наверху сухо треснул сучок.

Криволапыч удивлённо остановился. Что-то похожее на пролетевшего жука, обдало ветром его левое ухо, шлёпнулось в папоротник и исчезло.