Критский бык - [96]

Так ничто ни с чем не сообразовавши, я приплелась к проспекту Вернадского в совершенно раздерганном состоянии духа – никакая разумная организация трудов не помогла! Однако далее дело почему-то пошло легче, может статься, я начала привыкать.

4

Уже на лестнице полутемного подъезда, где квартировала Нина Уланская, я поняла, что в воздухе что-то изменилось. То ли магнитная буря прошла и рассеялась, оставивши в мозгах пустоту, то ли Нина ждала меня настоятельнее, чем в прошлый раз, но я шла наверх, почти как к себе домой, такое случилось предчувствие. На площадке стало ясно, что ощущения имеют музыкальную природу, из-за двери шла мощная волна заунывных звуков и доносилось пение, похожее на протяжную жалобу совсем юной неприякаянной души.

Меня встречали с музыкой, интересно, как будут провожать? Боюсь, что под похоронный марш Шопена с самодельными словами: «Умер наш дядя и жалко нам его, он нам в наследство ни оставил ничего! А тётя хохотала, когда она узнала – что он нам в наследство не оставил ничего!» Конечно, всё сходится, дочка Нины Уланской была прописана главной наследницей Костиного личного состояния, и вот теперь… Теперь, надо понимать, Нина узнала, что Костя оставил в бюджете фирмы недосдачу в несколько миллиардов, следовательно, личное наследство равняется дырке от бублика. Точнее, пойдет на покрытие муниципальных долгов, наш рачительный мэр вынет до копеечки, ему и карты в руки.

Как же это я раньше не сообразила, консультантка нашлась хренова, думала я, прижимая палец к звонку и ничего не слыша за щемящей жалобой пропащей души. Господи, кто так неизбывно печально и сладко зовет утешительную смерть и взывает из бездны?

– Это «Нирвана», вам нравится? – доложила премиленькая девочка, открывшая дверь. – Курт Кобейн, правда хорошо?

– Слишком печально, хочется побежать и утешить, – сообщила я ребёнку. – А мама дома?

– Да, она вас ждёт, проходите, пожалуйста. Сделать потише, или вам не мешает? – с надеждой спросила дочка Даречка. – Мама просила выключить совсем, но может быть…

В её возрасте проблемы с уплывшим наследством не шли в сравнение с упоением модной музыкой, и слава Богу. А девочка очень хорошенькая и славная, исправленное издание мамаши, та небось счастлива до слёз, что у дочки иные проблемы, чем были у неё в школьном возрасте.

– Если музыка вам мешает, – сказала появившаяся в коридоре Нина Уланская. – То «Нирвана» может обождать, лично я привыкла, но другие не обязаны.

– Ну разве что чуть-чуть потише, – я пошла на компромисс, не хотелось выглядеть старой перечницей, стоящей на пути эстетических запросов молодого поколения.

Мы с Ниной проследовали в кухню, а девочка Дарюша удалилась по коридору и плотно закрыла за собой дверь.

– На этот раз наши роли немного поменялись, – сказала Нина без предисловий. – Теперь я хочу задать два вопроса в строгой очередности. Каким образом вы можете гарантировать конфиденциальность нашей беседы? И сколько берёте за консультацию?

– Конфиденциальность обеспечивается лишь честным словом, – ответила Екатерина Малышева, тут же возникший младший компаньон. – Даже если я не возьмусь консультировать, а это вполне может случиться, то…

– Отчасти я поняла, – сказала Нина Игоревна. – А ваше честное слово имеет отдельную цену?

– Не совсем. Я хотела сказать, что конфиденциальность идет в качестве бесплатного приложения, даже если беседа не приведёт к платной консультации. По крайней мере я всегда так работаю, но кроме честного слова гарантий не имею, – пояснила я. – Клиентам приходится полагаться или не полагаться, по личному выбору.

– Ну, мне выбирать особенно не из чего, – сказала Нина скорее себе, чем мне. – Секрет Полишинеля, наверное, известен и вам. Наш бедный друг Костя угробил на свой проект больше денег, чем у него было, фирма подлежит ликвидации, его доброе имя треплют на всех углах, а красотка льёт слёзы на телеэкране. Если деньги не найдутся, то несколько кварталов и десяток домов будет потеряно для людей, вложивших сбережения, их приберут к рукам другие люди. Может быть, так и было задумано. Однако нам с вами до этого дела нет, идеализм умер вместе с Костей, я предлагаю совсем другое. У меня совершенно личный интерес. Если Костина фирма устоит, то мы с Даречкой не будем нуждаться до конца жизни. Я предлагаю вам войти в долю.

– Зачем и за что? – искренне удивилась я.

– Затем, что я одна не смогу использовать сведения, которыми располагаю, – объяснила Нина. – За вашу работу я отдам треть акций, которые нам достанутся, если они будут иметь хоть какую-то ценность. А чтобы ваша доля приносила прибыль, мы с вами должны найти… Ваш умнейший Павел Петрович сказал, что войдёт в правление, если недостача будет покрыта. Он так же намекнул, что сам Костиных денег искать не будет и не советует полагаться ни на кого, кроме вас. Вашу личную и деловую порядочность он гарантирует.

– Какие у вас сведения? – спросила я напрямую. – Я не занималась специально этим делом. Ко всему прочему мои таланты по части сыска, они скорее любительские.

– Профессионалы уже поработали, – с горечью отозвалась Нина. – Теперь всем ясно, что Костя вложил деньги в движимые ценности и спрятал их по какому-то своему принципу. Мою квартиру обыскивали четыре раза, хорошо, что не напугали Даречку. Её расспрашивали о дяде Косте, что он любил, где бывал, что особенного она замечала. Ко мне подкатывался неотразимый мужик, просил поделиться мыслями, как у Кости работала голова, то есть, какой тайник он мог выбрать и где оставить координаты.