Критика цинического разума - [23]

к покаянию мир, склонный к небрежной болтовне, а этот мир, для которого логика и эмпиризм вовсе не представлялись откровениями в последней инстанции, все также нуждался в «полезных фикциях» и невозмутимо продолжал вести себя так, будто Солнце продолжает вращаться вокруг Земли, а миражи «неточного мышления» доста-, точно точны, чтобы обойтись ими в нашей практической жизни.

IV. Критика идеалистической надстройки

Марксова критика делает шаг, явно выводящий ее за рамки всех предшествовавших критик: она заявляет претензию на то, чтобы стать интегральной «критикой голов». Она не позволяет забывать о том факте, что головы опять-таки неотделимы от тел, которые живут и трудятся, выступая как целое; в этом — смысл диалектики теории и практики, мозга и руки, головы и желудка.

Марксова критика идет от реалистического взгляда на соци­альные трудовые процессы. Она утверждает: все, что наличествует в головах, определяется «в конечном счете» социальной функцией этих голов в «хозяйстве» совокупного общественного труда. Поэто­му социально-экономическая критика ни в грош не ставит того, что сознания мнят о самих себе. Она постоянно стремится выявить, как дело обстоит «объективно». Поэтому она задает каждому сознанию вопрос: что оно знает о своем собственном положении в структуре труда и власти? Поскольку же она, как правило, наталкивается на полное невежество в данном вопросе, именно на этот пункт и на­правляется острие ее атаки. Так как общественный труд подвержен классовому разделению, критика, начатая Марксом, принимается эк­заменовать каждое сознание, выясняя, каковы его достижения как «классового сознания» и насколько оно сознает себя как таковое.

В системе буржуазного общества могут быть объективно выде­лены, в первую очередь, три классовых сознания: буржуазии (класс капиталистов), пролетариата (класс производителей) и промежуточ­ных функционеров («средний класс»), с которым в разнообразных сочетаниях соединяется сознание работников надстройки — некой группы ученых, судей, священников, деятелей искусства и филосо­фов с нечетким классовым профилем.

При взгляде на обычных работников умственного труда сразу же бросается в глаза, что они, как правило, понимают свою деятель­ность совершенно иначе, чем им следует ее понимать в соответствии с предложенной Марксом моделью. О своей роли в «хозяйстве» общественного труда и власти интеллектуальные работники по боль­шей части не знают ровным счетом ничего. Они остаются весьма далекими от «почвы фактов», витают в облаках и взирают на сферу «действительного производства» из невероятной дали. Таким обра­зом, они пребывают, по Марксу, в мире глобальной идеалистичес­кой мистификации. Умственный «труд» — само сочетание этих слов

уже представляет собой критичес­кую атаку — предпочитает не вспоминать о том, что он тоже яв­ляется разновидностью труда. У него вошло в обычай не зада­ваться вопросом о своей взаимо­связи с трудом материальным, ручным и исполнительским. Таким образом, вся классическая тради­ция от Платона до Канта пренеб­регает тем социальным базисом, на который опирается надстройка те­ории: рабовладельческой экономи­кой, крепостным правом, отноше­ниями, складывающимися между

людьми, зависимыми от процесса труда. Она заявляет мотивами сво­его действия независимые духовные факторы: стремление к истине, добродетельное сознание, божественное призвание, абсолютность ра­зума, талант и гениальность.

В противовес этому марксизм постоянно подчеркивает тот факт, что труд продолжает оставаться элементарным жизненным отноше­нием, с которым должна считаться теория действительного. Там, где она не обнаруживает такого желания и намеревается воспарить над этими основами, ее требуется разоблачить. Это разоблачение пони­мается как «возвращение с облаков на землю», как grounding*. Ти­пичным для Маркса приемом критического разоблачения поэтому является переворачивание: постановка сознания с головы на ноги. Ноги означают в данном случае получение представления о своем месте в процессе производства и в классовых структурах. Разобла­чению должно подвергнуться то сознание, которое не желает знать своего «социального бытия», своей функции в рамках целого, а по­тому закосневает в мистификации, в идеалистической изоляции. Именно в этом свете марксистская критика рассматривает друг за другом мистификации религии, эстетики, юстиции, общего блага, морали, философии, науки.

Наряду с критикой мистифицированного сознания, теория Мар­кса содержит в себе и второй вариант критики идеологий, который имел массу последствий и определил критический стиль марксизма, его способ ведения полемики: теорию характерных масок. Будучи теорией масок, марксизм a priori проводит различие между личнос­тями как индивидами и как носителями классовых функций. При этом остается не вполне ясным, что именно в том или ином случае является прикрывающей маской, а что — прикрываемым этой мас­кой: индивидуальность есть маска, прикрывающая классовую фун­кцию, или же классовая функция есть маска, прикрывающая индиви­дуальность? Большинство критиков, имея на то неплохие основания,