Кристалл - [6]

— То есть как он перестал существовать? Вообще исчез, что ли?

Краснолицый покачал головой.

— Распался на кристаллики. Но такие, что с ними ничего нельзя было сделать. Понимаете, сбегается народ. Копс стоит обалделый, с лазером в руке, а феоназа нет. На станке пусто, внизу, на полу, сверкающая груда. В момент взрыва это снова стало материальным телом, минералом. Но рассыпалось на маленькие кусочки, на кристаллики — эти самые додекаэдрики. К сожалению, не простые, а обладающие свойством рассыпаться дальше. Я нагибаюсь, пробую взять один, а он у меня под пальцами рассыпается на более мелкие. Пробую ухватить мелкий, он раздробляется уже на совсем мельчайшие. И так до того, что последние было уже не увидать ни простым, ни вооруженным глазом. Груда под станком сама собой таяла — оттого, что задевали ее, от всяких мелких сотрясений и в конце концов исчезла совсем. Но позже-то выяснилось одно печальное обстоятельство. Оказывается, Копс не потрудился предварительно установить, на той стороне он сам или на этой. Не подсчитал, сколько раз лазил через линзу. Проходит год, другой, третий, мы замечаем, что комендант что-то очень хорошо выглядит. Наметившаяся лысина на макушке исчезла, глаза поблескивают, брови, крылья носа и кончики губ приподнялись, сам такой бодренький, подвижной. Подумали мы, подумали и схватились за голову, потому что вспомнили историю с рыбками в аквариуме. Вернее, я схватился, потому что Копсу к этому времени стало как-то на все наплевать. Понимаете, вечная молодость — это одно, а когда человек молодеет, вместо того чтобы стареть, — тут шутки плохи. Ну, думаю, пусть ему станет двадцать лет, но потом-то ведь будет десять, пять, а что там дальше, и представить себе трудно. Туда-сюда, пытаюсь разыскать бумажку, где был записан состав феоназа, чтоб восстановить кристалл, но ничего нету. Выясняется, что все делалось спустя рукава, состав даже и не определяли с достаточной точностью. Пробую узнать что-нибудь про того бородатого пирата — все следы потеряны. А годы-то идут, официально Копс приближается к пенсии, а на самом деле умственно и физически все происходит наоборот. Внешний вид, привычки, манеры — все меняется. До этого он любил свою холостяцкую квартирку, старался там все устроить поуютнее, волок из магазинов всякие хозяйственные новинки. Не прочь был посмотреть футбол по телевизору, кроме детективов, ничего не читал. Проходит время, он перестает заниматься квартирой, забрасывает свое хобби — эти кристаллы, в библиотеке начинает спрашивать всякую серьезную литературу "с вопросами", пишет заметки в стенгазету и на собраниях выступает с разоблачительными речами. Еще несколько лет — он перебирается в общежитие, потому что одному скучно, футбол смотреть ходит на стадион, митингует там с другими насчет того, с какой ноги пробил во втором тайме защитник из "Динамо". Литература с вопросами побоку, подписка у него теперь только на спортивные журналы. Опять текут годы, спорт его уже не увлекает, его место занимает джаз. Заводит себе гитару, мотороллер, каждый день вечеринки и девушки. Еще несколько лет — и опять перемена. Девчонки остались, но только платонически, у самого то одна прическа, то другая, сочиняет стихи, из стариков читает одного Евтушенко. Работа у него в голове вовсе не держится, из института его в конце концов увольняют. Подал я было за него на пенсию, но куда там. Согласно документам ему шестьдесят пять, а пришел на комиссию, там руками развели. Шея, как у бугая, в дворовой футбольной команде с мальчишками за главного нападающего. Но и на этом периоде он не задержался. Теперь опять отощал, уши не моет совершенно, а недавно, я смотрю, начал собирать этикетки со спичечных коробков… Вы его, кстати, не знали раньше, когда он был еще настоящим Копсом?

Мы рассчитались в баре и шли по улице.

— Раньше нет, — сказал я. — Да я его и теперь не знаю. Разве он, так сказать, функционирует еще?

Краснолицый остановился.

— Кто?

— Да Копс.

— О господи! Так ведь он же со мной. В баре рядом стоял. Теперь ведь я уже не могу его бросить. Столько времени были вместе, и вся эта возня с кристаллом при мне происходила. Так и живем. В институте я дослужился, дали небольшую пенсию. У меня лично запросы небольшие, да и у него сейчас тоже. Трудно было в восемнадцать-семнадцать лет со всеми этими модными пиджаками — с одним разрезом, с двумя, с тремя. Сейчас, в пятнадцать, ничего. Он, между прочим, очень быстро забывает, что раньше знал. Думаю отдать его осенью в школу, в девятый класс, а потом будет переходить соответственно в восьмой и в седьмой. Нельзя же совсем без образования. Краснолицый вздохнул. — Главная-то у меня надежда, что кто-нибудь заинтересуется этой проблемой, найдет способ восстановить кристалл и повернет Копса обратно. Но обстановка такая, что у всех свои дела, каждому жаль времени — вот, посмотрите, как бегут.

Действительно, никто не шел шагом по улице, за исключением, пожалуй, зеленой молодежи. С жуткой быстротой менялись на стенах домов синие, красные, оранжевые рекламные надписи, вспыхивали витрины, показывая новые товары, которые завтра станут устаревшими. На наших глазах машины достраивали длинное здание с одного конца, а на другом уже началась перестройка. Что-то гудело под ногами — вероятно, вели линию подземного транспорта. Прохожие неслись бойкой рысью, некоторые даже в карьер.