Крис и Шанелька - [21]

— Кошка еще, — подсказала Крис.

— Да! И собака. Сука. В смысле баба.

— Да! Дима — повелитель баб!

— Он недостоин майки «Дима — друг человека»!

— Еще бы! А тебя он тыщу раз недостоин!

Шанелька величественно кивнула, соглашаясь.

— Но в Орджо мы все-таки заедем, — попросила Крис.

— Нет!

— Да.

— Нет!

— Ну, Нелечкин. Там бухты.

— И пусть. Еще не хватало в бухтах наткнуться на всяких.

— Там бар… и коктейли.

— Везде бары. И коктейлей пей, не хочу, пока до Евпатории доберемся, булькать будем.

— Ну и ладно, — согласилась Крис, — в самом деле, чего я. Если не хочешь. Тогда рванем в Коктебель, там стильно и красиво. И еще, мне Лянка рассказывала, там нудисты. Посмотришь после Черепа на других мужиков. Издалека, и целомудрие твое не пострадает.

Глава 8

После чая с мягкими пирожками, за которыми Крис сбегала в розовую столовую, украшенную, разумеется, фресками с розовыми фламинго, девочки собрали вещи и, позвонив хозяину, аккуратно улеглись поверх застеленных покрывал ждать расчета.

Крис рассказывала Шанельке летние столичные новости, одновременно набирая в телефоне смску Алекзандеру, и иногда смеялась ответам, тут же тыкая пальцем в буквы снова.

Шанелька лежала, устроив на коленках нетбук, медленно листала новые фотографии. Удивительно, но ей и самой понравилось то, что получилось. И когда Крис, отвлекшись от переписки, спросила, как так, ведь совершенно новый жанр съемки, пожала плечами, удерживая сползающий ноут.

— Наверно, как в присказке, про умение играть на флейте. Не знаю, не пробовала. Что думала, когда снимала? Сейчас…

Шанелька вспомнила горячую цветную толпу, в которой все перемешано, локти, спины, лица, движения, и вдруг — фоном, борт прогулочного катера с крупными буквами названия, что не вошло целиком. Эвриди…

— Думала… Да не думала вообще. Но было такое ощущение, как в библиотеке, когда малышне сказку читаешь. Понимаешь, слова и буквы, которые для всех одинаковые. Но прочитать нужно так, чтоб у них рты раскрылись. Чтоб увидели, то, что вижу я. В буквах. Вот когда оно приходило, я и снимала.

— А еще они у тебя все — хорошие, — Крис положила ногу на ногу, кинула руки за голову, потягиваясь.

— В смысле?

— Тот, кто главный в снимке, он кажется милым и хорошим. Хотя уверена, там сволочей ровно такой же процент, как и везде. Ты сама человек хороший, и снимаешь, что видишь. Или нет, что хочешь видеть.

— Выходит, я соврала? — расстроилась Шанелька, которая в это время вытаскивала из корзины удаленный снимок Димы Валеева, там, где лицо с улыбкой и глаза.

— С точки зрения унылой правды, конечно. А с глобальной точки зрения ты сотворила двойника. Другой вариант реальной личности.

— Погоди. Я тыщу раз об этом думала, когда на фотки всякие слезные смотрела. Какой-нибудь старичок божий одуван, сплошная милота, в жизни, может, он внуков на гречку ставил и соседям в борщ песок подсыпал. А на фотке — морщины-седины, мудрая старость, трали-вали. Ты про это? Ага. Значит, наш милый вредный дедушко — только база для того, чтоб образ создать?

— Архетип типа, — зевая, согласилась Крис и лениво рассердилась, глянув на часы, — да где наш властелин птиц и этих, снова птиц? Скоро сиеста. Я засну и никуда не поеду!

Будто повинуясь сердитой угрозе, буквально через минуту в дверях, деликатно постукав, возник тот самый Петр Савельич, что развернулся на деньги своей жены Маши. Был он моложав, мягок круглым животом под клетчатой рубашкой с туго застегнутыми пуговками, между которыми кучерявилась русая шерсть. А так же лысоват, улыбчив и ворковал горлицей.

— Девочки, — завел с порога, мягко разводя мягкие ручки, в одной скомкана грязная ветошь, — мои принцессочки, а что ж так мало побыли? Ничего не знаю, красоточки мои, на обратной дороге, чтоб только у меня, я и номерок за вами оставлю, только позвОните. Вот визитка, первый телефончик мой. И — Петя, просто Петя, ах вы, мои ненаглядные!

Воркуя, попытался усесться на кровати у Крис, но та ловко повернулась, занимая скрещенными ногами всю стаю нарисованных покрывальных цапель и сунула к боку большую пляжную сумку, чтоб уж наверняка.

Просто-Петя не отчаялся, бодро перебежал к обиталищу Шанельки и, светясь мягкой улыбкой с девичьими ямочками на щеках, устроился рядом с ее босыми пятками. Шанелька, мученически улыбаясь, незаметно поджала ноги, чтоб не отдавил, ерзая.

— Все ведь растеряли, — певуче ворковал Петя, тыкая пальцем в калькулятор мобильного, — была такая клиентура, погранцы! Приезжали, даже зимой, даже в новогодние, сразу этаж снимали, на три дня, а летом, летом, да с января уже звонили нам, заказывали номерочки на июнь, и вот, поди ж ты, пока теперь новые разберутся, что у нас-то с Машей — хорошо-о-о, ведь хорошо-о-о, красавички? Вижу, вижу, понравилось. А к закрытию у нас всякие вечеринки! Сюрпризы! Шумно, весело. А без вас будет скучно. Так что жду, жду.

Нежно похлопал Шанельку по бедру рядом с краешком шортов, и вскочив, перебежал навстречу протянутым Крис купюрам. Пряча в сумку на поясе, снова уточнил с отеческим волнением:

— Ведь понравилось, да? Точно понравилось? А горшок я сам переставлю, вижу, вижу, перестановочку соорудили, так я никогда не против, кому как уютнее, тем более, та-акие девочки у меня!