Криминология. Теория, история, эмпирическая база, социальный контроль - [47]

(1973).[275] В ней обобщаются критические теории, отчетливо просматривается неомарксистская критика современного общества, при этом не отвергается с порога и «буржуазная» криминология. Преступление определяется как причинение социального вреда. Правонарушитель сам рассматривается как двойная жертва – общества и уголовной юстиции. Последняя критикуется как отражение существующего господства. Авторы исходят из того, что важным криминогенным (вообще «девиантогенным») фактором является неравенство возможностей, присущее современному капиталистическому обществу. Неравенство возможностей в свою очередь является результатом неравенства классового, полового или этнического. Авторы называют это «политической экономикой преступности». В этих условиях люди более или менее сознательно делают выбор, который может оказаться преступным (девиантным) – «социальная психология преступности». Но возможность выбора принадлежит не только индивиду, но и обществу (государству), которое может криминализировать ту или иную поведенческую реакцию и заклеймить ее автора («социальная психология общественной реакции»). Иначе говоря, Тэйлор, Уолтон и Янг пытались объяснять преступность и преступление на различных уровнях, выстраивая систему детерминирующих факторов. По словам Айнштадтера и Генри, «вместо взгляда на некоторых людей как „плохие яблоки“ или как причиняющих другим яблокам вред, критические криминологи видят в обществе „плохую корзину“ в которой все больше яблок будет портиться… Решение – только в новой корзине».[276]

Позднее Я. Тэйлор продолжал вскрывать экономические и политические предпосылки преступности в современном мире «свободного рынка».[277] Он не скрывает социалистические корни своих криминологических взглядов.[278] Пользуюсь случаем отдать дань светлой памяти Яна Тэйлора, много сделавшего для восстановления и упрочения научных связей между криминологами городов-побратимов – Санкт-Петербурга и Манчестера.

Имя Дж. Янга еще не раз будет упоминаться, в частности, в связи с концепцией «inclusive/exclusive».

Р. Куинни и В. Чемблисс (Chambliss) рассматривают правопорядок в современном западном обществе как систему, созданную классом капиталистов для обеспечения своих интересов. Для финской исследовательницы Антиллы (равно как для А. М. Яковлева) преступники в современном обществе служат «козлами отпущения».

Достаточно радикальны и взгляды некоторых современных немецких криминологов. М. Брустен настойчиво проводит мысль о селективности самой уголовной юстиции и применения ею уголовных санкций, подтверждая это результатами эмпирических исследований. Ф. Зак ставит под сомнение обоснованность имеющихся определений преступления и преступности. Он предлагает анализировать предмет криминологии с точки зрения различных дискурсов (о роли дискурсивного подхода в криминологии см. ниже). Зак усматривает значительную зависимость криминологии и ее различных теорий от политических властных структур. Он негативно относится к современным мировым тенденциям глобализации и «экономизации» жизни и сознания. «Примат экономики губителен для общества в целом и криминологии в частности… В обществе с приматом экономики не мораль, а деньги играют главенствующую роль в регулировании поведения».[279] Поэтому усиливается репрессивная политика и сознание: богатым надо максимально защищать свою собственность, свои привилегии.

Авторы «Новых направлений в социологической теории» – П. Филмер, М. Филипсом, Д. Силверман, Д. Уолш, будучи сторонниками феноменологического направления в социологии, не могли не затронуть проблемы девиантности и преступности. Их основная идея – конвенциональный характер и девиантности, и преступности. С их точки зрения, отклонение «не внутренне присущее тому или иному действию качество, а следствие соотнесения действий с правилами и применения санкций к нарушителю… Социальное отклонение – это в значительной степени приписываемый статус, в нем фиксируются не только поступки самого отклоняющегося индивида, но и действия окружающих его людей».[280]

Соответственно, и «преступление (и преступник) – не «объективная» категория действия (и действующего лица), причины которого могут быть изучены, а совокупность обыденных социальных значений, используемых членами общества для обозначения некоего рода действий и лиц… Штампование «преступников» – это в прямом смысле слова социальная работа, она есть продукт практической деятельности некоторых организаций, отражающий и поддерживающий представления их сотрудников о социальной структуре».[281] Как юридическая категория преступление это то, что нарушает закон. «И в этом смысле единственной причиной преступления является сам закон».[282]

«Левый реализм» (left realism), как и два предыдущих течения, родился в Англии. Его сторонники исходят из того, что не только среди преступников, но и среди жертв преступлений большинство составляют представители низших классов, рабочие, те, кто также страдает от неравенства. Исходя именно из их интересов, следует усиливать борьбу с преступностью. Преступность нарушает качество городской жизни (Matthews, 1987). Более полное представление о преступности включает взаимосвязь преступника и жертвы, а также их обоих с представителями уголовной юстиции. И левые реалисты, и «радикалы» критикуют «административную криминологию», которая, отвлекаясь от причин преступности, сосредотачивается на мерах социального контроля над ней.