Криминальный пасьянс - [14]

Борис Исаакович понимал, что сильно рисковал, но рассчитывал на то, что российские власти не решатся пойти на обострение с президентом Чеченской республики, гостем которого он являлся. Всё прошло, как он планировал: спецслужбы сделали вид, что поверили в «легенду» о визите в Чечню коммерсанта Белевича, президент разрушенной гражданской войной маленькой, но гордой горной республики его предложение об оказании финансовой помощи в восстановлении Грозного принял с радостью, а пожелания на негласное сотрудничество с российскими властями на этот раз были услышаны.

По возвращению в Лондон, Борис Исаакович повторно отправил Литовченко в Москву на встречу с его бывшим коллегой. Теперь старый боевой товарищ от встречи не уклонялся, теперь он сам искал возможность переговорить с Литовченко. Судя по сильно изменившемуся поведению народного депутата, кое-кто в Кремле всерьёз воспринял предложение беглого олигарха о «плодотворном сотрудничестве».

Борис Исаакович уже предвкушал триумфальное (пускай пока и тайное) возвращение на российский рынок, как неожиданно всё испортил жадный Литовченко, которому надоела приставка «бывший» — бывший майор, бывший подданный, бывший глашатай свободы в стенах самого закрытого в стране учреждения. Оказавшись на чужбине, он явно рассчитывал на большее. Непосредственная близость к «выдающемуся российскому политику в изгнании» и участие в выполнении его «специальных» поручений, дарило ему обманчивую надежду на пожизненное безбедное существование.

Борис Исаакович в услугах бывшего офицера спецслужбы больше не нуждался, поэтому, расплатившись, постарался от него дистанцироваться. Литовченко это очень не понравилось, и он старательно, но неумело подогревая интерес к своей персоне, стал делать в прессе двусмысленные заявления, обещая со дня на день представить разоблачительные документы. Кого собирался разоблачать бывший майор и бывший любимчик капризной фортуны, было неясно, но Березуцкий впервые за годы вынужденной эмиграции почувствовал себя неуютно. С Литовченко надо было что-то делать.

Пока Борис Исаакович раздумывал, какой сделать ответный ход, Литовченко преподнёс очередной сюрприз — он умер. Причём умер так, как мечтал жить — в свете софитов и под прицелом объективов многочисленных фотокамер. Результаты судебно-медицинской экспертизы шокировали: Литовченко умер от отравления редким радиоактивным элементом, полонием.

«Шакалы пера» ликовали: это было не вульгарное самоубийство, и не пьяная драка с поножовщиной, Литовченко умер, как и положено секретному агенту — красиво и необычно! Здесь чувствовалась рука профессионала.

В прессе поднялся большой шум, и Борису Исааковичу через третьих лиц дали понять, что разочарованы его поведением и аннулируют прежние договорённости.

Березуцкий неоднократно делал в прессе заявления, что не причастен ни к смерти Литовченко, ни к «полониевому скандалу». ФСБ тоже открещивалось от смерти своего бывшего сотрудника, и, как ни странно, Березуцкий им верил. Ни одна спецслужба не взялась бы устранять неугодную им персону таким экстравагантным методом. Профессионалы на службе у государства всё бы сделали тихо и аккуратно: обычный сердечный приступ, или, на крайний случай, автомобильная катастрофа.

В смерти Литовченко необычный способ умерщвления как бы подчёркивал пренебрежение к государственным структурам, словно говоря: «Смотрите! Это сделал Я! Я могу это себе позволить, мне наплевать на ваши законы и запреты! Сегодня я использовал полоний, а завтра, если захочу, будет ядерная бомба»!

Березуцкий был вне себя от ярости! Из-за одного идиота провалился такой блестящий план, а сумма упущенной выгоды вообще не укладывается в голове!

И вот в один из дней, когда Борис Исаакович устал кусать собственные локти, в двери его роскошного лондонского особняка постучал незнакомец. Надо сказать, что служба безопасности у лондонского изгнанника получала свои фунты стерлинги не зря, и на приём к Березуцкому было попасть непросто, но незнакомец каким-то непостижимым образом прошёл все заградительные кордоны, и без суеты, по-домашнему, вошёл в приёмную беглого олигарха. Секретарь пару минут удивлённо взирала на вошедшего высокого скуластого мужчину, с плаща и шляпы которого обильно стекали на дорогой ковёр дождевые капли.

— Как прикажите доложить, сэр? — после минутного замешательства по-английски обратилась к странному посетителю затянутая в деловой костюм красавица.

— Скажите Борису Исааковичу, что его хочет видеть Председатель! — по-русски ответил незнакомец и небрежно бросил мокрую шляпу на лежавшие на столе деловые бумаги.

Когда секретарь доложила Березуцкому о визите странного посетителя, Борис Исаакович интуитивно понял, что, несмотря на то, что посетитель явился к нему без предварительной договорённости, что в Англии считается признаком дурного тона, манкировать визитёром не следует.

— Я не знаю никакого председателя! — на всякий случай громко заявил он секретарю, но, тут же сменив гнев на милость, добавил: — но раз он пришёл, я его приму. Не выгонять же его под дождь!

Борис Исаакович не успел закончить фразу, как визитёр, не дожидаясь приглашения, сам вошёл в его рабочий кабинет. Мокрый плащ и шляпу незнакомец оставил в приёмной, но ботинки на тонкой подошве продолжали оставлять на дубовом паркете мокрые следы.