Криминальные будни психиатра - [21]

Крепкий мужик с крепкими нервами — это перспективно в плане подозрений, но зачем электрику из Беларуси, нелегально живущему на складе, убивать сына заместителя директора, водителя погрузчика и директора? Ну, Луковскую еще ладно — по принципу «так не доставайся же ты никому!», а остальных-то зачем? Ему же, как «нелегалу», полиция на складе совсем ни к чему? Вошел во вкус? Взыграло ретивое? Вспомнил, как коров забивал, и теперь остановиться не может? Ладно, посмотрим.

Номер семь — уборщик Ханюкевич. Пятьдесят один год, из Брянска, тоже живет на складе. Два года уже живет. «Убежденный коммунист, — написал Виталик, — только и разговоров, что об эксплуатации. Отсидел пять лет по 111 ст.».

Статья 111 — умышленное причинение тяжкого вреда здоровью. Что ж, может быть, может быть. Шарабчиев, правда, никоим образом на роль эксплуататора не годился, но мало ли что между ними было. А так — вполне может быть. Убежденный борец с эксплуататорами и не таких дел натворить может, тому есть куча исторических примеров. А Шарабчиев мог оказаться свидетелем. Мог, например, увидеть, как убийца выходил из отдела персонала после того, как расправился с Луковской. Да, кстати говоря, версию с шантажом нельзя сбрасывать со счетов.

Номер восемь — юрист Хотин. Тридцать четыре года, москвич, живет в Перово, племянник жены убитого директора, на складе пятый год. «На работе сидит с утра до ночи, трудоголик, — писал брат. — Несмотря на разницу в возрасте, дружил с Кириллом Высоцким. Секретарша директора рассказала, что раньше директор подписывал договоры, подготовленные Хотиным, не читая, а примерно с мая этого года начал внимательно их изучать. Сам Хотин объясняет возникновение трений с директором тем, что советовал ему продать склад, а директор продавать не хотел. Любит играть в большой теннис».

Большой теннис — это ясно к чему. К убийству Луковской. Кто ракеткой привык действовать, тот и с битой будет хорошо управляться.

Замыкал список кладовщик Яворский, сорока пяти лет, проживавший в Кузьминках и работавший на складе седьмой год. «Мужик конкретно подвинут на вопросе смерти и загробной жизни, — написал о нем Виталик. — Такое впечатление, что совсем не в себе».

«Совсем не в себе» — это хороший диагноз. Можно сказать — универсальный. С другой стороны, кладовщик, насколько понимал Савелий, лицо материально ответственное, такие, кто «совсем не в себе», на этой работе долго не задержатся, а Яворский работает шесть с половиной лет. Опять же многие интересуются вопросами загробной жизни, это вечная тема, вечная загадка, в какой-то мере занимающая всех людей. Виталик так просто к человеку не прицепится, оперативное чутье у него определенно есть.

— Разберемся, — пообещал самому себе Савелий.

В списке не было ни одного указания на связь кого-то из «фигурантов» с кулинарией. Что это — плохо собранная информация?

Помимо всего прочего, убийца мог оказаться обыкновенным, если можно так выразиться, маньяком со своей, недоступной ничьему пониманию, идеей. И попробуй «вычисли» эту идею во время общения. Разве что сам злодей захочет ввести тебя в курс дела… А как этого добиться? И желательно остаться в живых.

Савелию не очень-то хотелось беседовать с предполагаемыми убийцами с глазу на глаз, оставаться с ними наедине, но что поделать? При свидетелях путного разговора не получится. Успокаивало лишь одно соображение — вряд ли во время беседы убийца решится напасть на Савелия. Как-никак их встреча не останется незаметной для окружающих, и убийца должен это понимать. Да и вообще — зачем ему убивать какого-то постороннего психолога?

С одной стороны, совершенно незачем. С другой — если все равно кого убивать, то и психолог сгодится. На безрыбье, как известно, и рак рыба.

Порой Савелий почти верил в то, что Кулинар — одержимый навязчивой идеей маньяк, но что-то смутное, неосознанное мешало поверить в это окончательно. Так бывало иногда — вроде бы ясен диагноз, а что-то беспокоит, мешает принять окончательное решение. В какой-то момент прозреваешь, осознаешь, что именно тебя беспокоило, и удивляешься тому, что не заметил этого сразу.

Савелий не раз прогонял в уме всю информацию по Кулинару, но так и не мог понять, чего упустил. Упускать по большому счету было нечего, не тот объем информации. В конце концов Савелий пришел к выводу, что ничего не упустил, просто недостаток данных не позволяет ему определиться. Рецепты из кулинарной книги и неуклюжее, если не сказать — пародийное, оформление убийств (чего только стоит завернутый в упаковочную пленку Шарабчиев) — это еще не тот материал, основываясь на котором можно делать выводы. Хотя некоторые умозаключения так и напрашиваются.

Во-первых, у Кулинара есть какая-то цель. Не исключено, что три убийства могут маскировать одно. И не обязательно, совсем не обязательно, что самая «крупная» цель, то есть директор складского комплекса, окажется самой значимой. Разные могут быть варианты.

Во-вторых, голова у Кулинара варит как надо. Иначе бы он давно уже оказался за решеткой.

В-третьих, Кулинар вряд ли остановится на достигнутом. Он будет убивать и дальше — для того чтобы сильнее запутать следы. Или просто подгоняемый одержимостью. А это означает, что остановить его надо как можно раньше.