Крик в ночи - [11]

Таков был план, к осуществлению которого все приступили с небывалым рвением. С опережением графика шла группа дяди Саши. Ненамного отставали хулиган Петя и очаровашка Мери. Кипела работа на «трепачовой фабрике» Генриха Ивановича Швайковского. Коля Курчавый старался изо всех сил, его фас и профиль знал весь личный состав милиции города М. Только у Пал Палыча Презентовича дела шли из рук вон плохо: к нему в магазин нагрянул фининспектор, которого еле-еле удалось одурманить коньяком, сбить с толку поддельной документацией и, в конечном счете, нейтрализовать богатым презентом.

В целом, Джон Филдс, он же Хихиклз, был доволен. Под видом честного советского гражданина И.А. Коровкина он ежедневно появлялся в оперативных районах, хвалил, журил, подбадривал, в общем, проявлял неусыпное внимание к точному выполнению всех пунктов плана.

— А ну-ка, папаша, разверните вашу эквадорскую дубленку. Вот это я понимаю ве-е-ещь! — восторгался шпион у «Женской одежды» и шепотом вопрошал:

— Как дела с подрывом экономического авторитета?

— Полный порядок, шеф, — отвечал дядя Саша, — магазин пустует, дамочки летят на импортную шмотку, как мухи на мед. Дефицит — он и в Месопотамии дефицит!..

— Ну, что напекла нам авторская кухня? — спрашивал Филдс Швайковского о его романе «В борьбе за дело и права». — Мне интересно, как ты ухватил саму суть проблемы, как раздраконил тему оболванивания передовых масс.

— Вот, пожалуйста, послушай: «…Приостановившись, Марфа взглянула на Ефима и поняла, что их оболванили. Скорее уехать! Уехать в такую страну, где они отыщут свое лицо, автомойку и виллу. И такой страной, по ее твердому убеждению, были Соединенные Штаты. С ее уст слетело непроизвольное: «Хочу к небоскребам!» И она зашлась звонким смехом, как курский соловушка…»

— Великолепно! — кричал Филдс. — Очень жизненно и правдиво! А как художественно, достоверно! И этот «курский соловушка»… Нет, Генрих, ты, видно, еще не знаешь, сколько сокрыто в тебе силы и величия!

Затем он брал такси и ехал на хату к очаровашке Мери.

— Как успехи, крошка? Твои перенсы не потревожат нас в этом уютном гнездышке? — весело осведомлялся он, увлекая ее в постель. — Говорят, маркиза Помпадур перед тобой просто бледнеет? Смотри, я ревнивый! Вечером жду у «Армении».

Пал Палычу Презентовичу он говорил:

— Быстрее, быстрее, быстрее, дражайший! Торопитесь, нам некогда больше ждать. Нужно материально стимулировать производительность труда всей многочисленной агентуры. Кто, как не вы, несравненный денежный туз, обязан смазывать колесики и пружины операции? У одного лишь хулигана Пети во дворах нашего необъятного города более трех с половиной тысяч юных подражателей. А это немалая цифра!

— Я приложу все усилия! — заверял Презентович. — Вот только обведу вокруг пальца народный контроль — и порядок!

— Как поживает фирма «Петр и орава»? — дружески хлопал он по щеке хулигана Петю. — Что греха таить, нравится мне ваша акселератщина!

— Норма-а-ально… — баском, срывающимся на фальцет, гундосил Петя, одной рукой ковыряя в носу, другой — обчищая Филдсовы карманы.

Колю Курчавого Филдс по-отечески наставлял:

— Поменьше мокрых дел, Коленька. Не надо попусту компрометировать свое честное имя. Больше уличных запугиваний, пьяных драк и ограблений.

— Людей порядочных нету, кругом одна шваль.

— Браво! Коля Курчавый открывает Америку! Я, между прочим, тоже работаю не с ангелами, друг мой Колька. Один лишь вольнодумец со взглядом копчика-сапсана отнимает у меня полжизни!

Глухой графине Тулуповой Филдс кричал в самое ухо:

— На вас я возлагаю большие надежды, графиня!

— Что вы сказали?

— Большие надежды, черт побери!

И операция «МЫ» разворачивалась полным ходом. В ЦРУ летели шифровки, из ЦРУ летели шифровки…

Единственное, что в какой-то мере омрачало боевое настроение шпиона, — это секретная квартира и Анастасий Евлампиевич, он же Хмырь. Во-первых, его стали настораживать частые внезапные, ничем не мотивированные налеты жэковских слесарей, которые подолгу непонятно чем занимались в их заросшем мхами и лишайником туалете. Во-вторых, стратегически грамотные полчища клопов. Чем только не пытался воздействовать на этих паразитов Филдс, вплоть до снотворного фирмы «Систерс энд бразерс», — ничего не пронимало! Правда, после снотворного клопы впадали в некоторое оцепенение, но только днем.

И, наконец, Хмырь. Лишившись из-за жэковских слесарей возможности отправлять свои естественные физиологические функции в удобное для себя время, Хмырь после долгих мытарств по хозяйственным и комиссионным магазинам приобрел так называемую ночную вазу работы мастеров китайской династии Цинь, где филигранная фарфоровая ручка была инкрустирована перламутром, а собственно ваза украшена уникальными барельефными изображениями на темы сюжетов древнекитайского фольклора. Целыми днями Хмырь, застыв, словно китайское божество, торжествнно восседал посреди квартиры на ночной вазе, рисуя в воображении захватывающие дух картины китайских церемоний в императорском дворце, не решаясь признаться себе и Филдсу в том, что у него появилось твердое ощущение личной принадлежности к императорской династии. Филдс, минуя Хмыря в такие моменты, удостаивался лишь легкого кивка надменного мандарина. Душимый злобой и вонью, он только открывал форточку в своей комнате, как тут же доносился повелительный голос Хмыря из соседнего помещения: «Закройте форточку!» На встречный вопрос — а в чем, собственно, дело? — Филдс слышал знакомое: «Сдувает с вазы!»