Крейсерова соната - [2]
Нинель поднялась со стула. Покачивая бедрами, сняла с себя лакированный поясок. Захлестнула за шею Вертицкого, потянула к себе. Вертицкий крутил макушкой, пламенел разгоряченными оттопыренными ушами. Упираясь, шел за ней, а она вела его как козлика на поводке, пятилась, краснела маком в губах. Они скрылись в прихожей, и было слышно, как стукнула дверь, ведущая на кухню. Шкиранда и Плужников остались вдвоем под жестоким светом обнаженной электрической лампы.
- А ты что весь вечер молчишь? - Шкиранда, лишившись спорщика, еще весь негодуя, обратил на Плужникова свое раздражение. - Не выпьешь, слова не скажешь. Чуда какого ждешь?
- Чудо должно случиться, - тихо отозвался Плужников, боясь утратить странную и сладкую отчужденность.
- Война - вот чудо! - обрадовался Шкиранда, зацепив злой мыслью случайно услышанное слово. Так шестеренка цепляет другое зубчатое колесо, сообщая ему вращение. - Для России война - спасение! Мы без войны стухнем!
- Война идет, - Плужников, утрачивая бесплотную отстраненную сущность, вновь вселялся в свою оставленную плоть, наполнял собой свои пальцы, говорящие губы, дышащую грудь, неудобно поставленную, затекшую ногу. - Ты Вертицкого не дразни, не мучай. Он во сне плачет. Завтра поход. Надо с миром уйти.
- Мир для России смерть! Для русских война - спасение!
Стуча каблуками, громко задевая за стены, в комнату возвратились Нинель и Вертицкий. Сочный мак, который унесла в губах рыжая Нинель, был теперь растерт и размазан. Бледный отпечаток краснел на щеке Вертицкого. Вязаная кофта Нинель была растерзана, плечо обнаженно белело. Она держала в руке поясок, небольно постегивая Вертицкого.
- Ни на что не годится. Должно, радиации наглотался. Ты, мой милый, выбирай, - или лодка, или молодка! - она толкнула Вертицкого на стул. Тот плюхнулся, потянулся к рюмке. Плужников видел, как бьется нервная жилка на его щеке, перепачканной помадой.
- Теперь ты, герой, на выход! - Нинель накинула ремешок на шею Шкиранде. Тот упирался, мотал головой.
Нинель нетерпеливо и раздраженно тянула. Шкиранда неуклюже двинулся за ней, громко саданув плечом дверной косяк.
- Тоска! - Вертицкий плеснул водку в рот, сверкнув над запрокинутым лицом мокрой рюмкой. - Не нахожу себе места! Правильно говорит Шкиранда, - где я, там дым и копоть. Пенный огнетушитель - мне товарищ и брат. Надо увольняться. Где я, там несчастье.
- Устал, много пьешь, - Плужников печально и нежно смотрел на измученного товарища. - В поход пойдем, там отдохнешь. Под водой душа успокаивается.
- Ты какой-то блаженный, Серега. Как бабка моя говорила, не от мира сего. Ты - акустик, океан слушаешь. Может, такое услышал, чего я не слыхал? Может, ангелов подводных?
- Может, и ангелов. Тайна есть. Она в океане, она и в душе.
- В рюмке она, наша тайна! - Вертицкий булькнул из бутылки, плеснул в рот водку. С отвращением, выпучив глаза, делал длинный огненный выдох.
Из кухни шумно вернулись Нинель и Шкиранда.
- Полюбуйся, Серж, на своих собутыльников! Оба в помаде! Помазанники! Русских мужиков совсем не осталось! Чеченца себе, что ли, найти? - Нинель сердито отгородилась от Шкиранды приподнятым полуобнаженным плечом. Презрительно повела на Вертицкого длинным, влажно-зеленым глазом. - Серж, ты один у меня остался! Но ты малахольный! Несовершеннолетний! Мне тебя грех соблазнять!
- В тюрьму за него попадешь. За растление малолетних, - поддакнул Вертицкий.
- Ты его не трогай. Он таинственный. На дельфиньем языке говорит, - хмыкнул Шкиранда, довольный тем, что Нинель отвлеклась от него. - Тебе его ни за что не отгадать.
- Мне? Да я, знаешь, какая гадалка? Серж, дай руку, я тебе погадаю!
- Погадай ему, погадай! Может, он не человек, а дельфин!
Нинель снялась со стула. Опустилась перед Плужниковым на колени, так что ее пышная юбка расширилась колоколом. Взяла руку Плужникова. С силой на себя потянула, раскрывая ему ладонь, разгибая его пальцы своими горячими цепкими пальчиками с фиолетовыми, накрашенными ноготками.
- Не упрямься!.. Плохое не нагадаю!..
Она коснулась его руки, и он ощутил слабый толчок, укол тока, мягкий ожог, отворивший в руке крохотную скважину, сквозь которую потекли в него загадочные струйки тепла, язычки света, капли яда, ручейки дурманов, медовых пряностей, пьянящих горечей. Он замер, открыв перед ней ладонь, освещенную ярким светом.
Нинель перебирала его безвольные пальцы, водила ноготком по ладони, где пролегали тонкие нити, похожие на прожилки листа.
- Здесь твой Сатурн и Юпитер… Здесь твой Марс и Меркурий… А здесь твои Солнце, Луна… Будешь знаменит и богат… Преуспеешь в науках, испытаешь себя в искусствах…
Он смотрел на ярко озаренную ладонь, где таинственным циркулем провели овалы и дуги, прочертили биссектрисы и радиусы. Оставили чертеж, в который заключили теорему его жизни и смерти. Оттиск на ладони напоминал след папоротника на кремне. Брызги элементарной частицы, ударившей в фотопластинку. Отпечаток был всегда, с самого детства, когда маленькая пухлая ладонь еще не ведала прикосновений оружия, женских грудей, стиснутых инструментов. Он появился у эмбриона, висящего в гамаке в материнском горячем чреве. Был рисунком, возникшим из слияния крохотных клеток. Орнаментом двух таинственных судеб, столкнувшихся в третьей. Был отсветом звезд и планет, висевших над брачным ложем. Иероглифом, сквозь который в трехмерный мир просочилось иное бытие. Ладонь несла отражение будущей, несуществующей жизни, словно ее приложили к расплавленному жидкому времени, и оно, ненаступившее, запечатлелось в виде линий, крестов и овалов.
«Идущие в ночи» – роман о второй чеченской войне. Проханов видел эту войну не по телевизору, поэтому книга получилась честной и страшной. Это настоящий «мужской» роман, возможно, лучший со времен «Момента истины» Богомолова.
Пристрастно и яростно Проханов рассказывает о событиях новогодней ночи 1995 года, когда российские войска штурмовали Президентский дворец в мятежном Грозном. О чем эта книга? О подлости и предательстве тех, кто отправлял новобранцев на верную гибель, о цинизме банкиров, делающих свои грязные деньги на людских трагедиях, о чести и долге российских солдат, отдающих свои жизни за корыстные интересы продажных политиков.
В «Охотнике за караванами» повествование начинается со сцены прощания солдат, воюющих в Афганистане, со своими заживо сгоревшими в подбитом вертолете товарищами, еще вчера игравшими в футбол, ухажившими за приехавшими на гастроли артистками, а сейчас лежащими завернутыми в фольгу, чтобы отправиться в последний путь на Родину. Трагическая сцена для участвующих в ней в действительности буднична, поскольку с гибелью товарищей служащим в Афганистане приходится сталкиваться нередко. Каждый понимает, что в любой момент и он может разделить участь погибших.
События на Юго-Востоке Украины приобретают черты гражданской войны. Киев, заручившись поддержкой Америки, обстреливает города тяжелой артиллерией. Множатся жертвы среди мирного населения. Растет ожесточение схватки. Куда ведет нас война на Украине? Как мы в России можем предотвратить жестокие бомбардировки, гибель детей и женщин? Главный герой романа россиянин Николай Рябинин пытается найти ответы на эти вопросы. Он берет отпуск и отправляется на Донбасс воевать за ополченцев. В первом же бою все однополчане Рябинина погибают.
В старину ставили храмы на полях сражений в память о героях и мучениках, отдавших за Родину жизнь. На Куликовом, на Бородинском, на Прохоровском белеют воинские русские церкви.Эта книга — храм, поставленный во славу русским войскам, прошедшим Афганский поход. Александр Проханов писал страницы и главы, как пишут фрески, где вместо святых и ангелов — офицеры и солдаты России, а вместо коней и нимбов — «бэтээры», и танки, и кровавое зарево горящих Кабула и Кандагара.
В провале мерцала ядовитая пыль, плавала гарь, струился горчичный туман, как над взорванным реактором. Казалось, ножом, как из торта, была вырезана и унесена часть дома. На срезах, в коробках этажей, дико и обнаженно виднелись лишенные стен комнаты, висели ковры, покачивались над столами абажуры, в туалетах белели одинаковые унитазы. Со всех этажей, под разными углами, лилась и блестела вода. Двор был завален обломками, на которых сновали пожарные, били водяные дуги, пропадая и испаряясь в огне.Сверкали повсюду фиолетовые мигалки, выли сирены, раздавались мегафонные крики, и сквозь дым медленно тянулась вверх выдвижная стрела крана.
Это — роман. Роман-вхождение. Во времена, в признаки стремительно меняющейся эпохи, в головы, судьбы, в души героев. Главный герой романа — программист-хакер, который только что сбежал от американских спецслужб и оказался на родине, в России. И вместе с ним читатель начинает свое путешествие в глубину книги, с точки перелома в судьбе героя, перелома, совпадающего с началом тысячелетия. На этот раз обложка предложена издательством. В тексте бережно сохранены особенности авторской орфографии, пунктуации и инвективной лексики.
Книга посвящается 60-летию вооруженного народного восстания в Болгарии в сентябре 1923 года. В произведениях известного болгарского писателя повествуется о видных деятелях мирового коммунистического движения Георгии Димитрове и Василе Коларове, командирах повстанческих отрядов Георгии Дамянове и Христо Михайлове, о героях-повстанцах, представителях различных слоев болгарского народа, объединившихся в борьбе против монархического гнета, за установление народной власти. Автор раскрывает богатые боевые и революционные традиции болгарского народа, показывает преемственность поколений болгарских революционеров. Книга представит интерес для широкого круга читателей.
Французская романистка Карин Тюиль, выпустившая более десяти успешных книг, стала по-настоящему знаменитой с выходом в 2019 году романа «Дела человеческие», в центре которого громкий судебный процесс об изнасиловании и «серой зоне» согласия. На наших глазах расстается блестящая парижская пара – популярный телеведущий, любимец публики Жан Фарель и его жена Клер, известная журналистка, отстаивающая права женщин. Надлом происходит и в другой семье: лицейский преподаватель Адам Визман теряет голову от любви к Клер, отвечающей ему взаимностью.
Селеста Барбер – актриса и комик из Австралии. Несколько лет назад она начала публиковать в своем инстаграм-аккаунте пародии на инста-див и фешен-съемки, где девушки с идеальными телами сидят в претенциозных позах, артистично изгибаются или непринужденно пьют утренний смузи в одном белье. Нужно сказать, что Селеста родила двоих детей и размер ее одежды совсем не S. За восемнадцать месяцев количество ее подписчиков выросло до 3 миллионов. Она стала живым воплощением той женской части инстаграма, что наблюдает за глянцевыми картинками со смесью скепсиса, зависти и восхищения, – то есть большинства женщин, у которых слишком много забот, чтобы с непринужденным видом жевать лист органического салата или медитировать на морском побережье с укладкой и макияжем.
Апрель девяносто первого. После смерти родителей студент консерватории Тео становится опекуном своего младшего брата и сестры. Спустя десять лет все трое по-прежнему тесно привязаны друг к другу сложными и порой мучительными узами. Когда один из них испытывает творческий кризис, остальные пытаются ему помочь. Невинная детская игра, перенесенная в плоскость взрослых тем, грозит обернуться трагедией, но брат и сестра готовы на всё, чтобы вернуть близкому человеку вдохновение.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.