Крейсера - [8]

Мимо промчался куда-то еще один миноносец, и Трусов – при качке – успел перехватить падающую бутыль:

– Носятся как угорелые, только уголь пережигают…

Стемман закусил виски арахисовым орешком:

– Ну а Китай? Чего нам ждать от Пекина?

– Ничего не ждать, – отвечал Хлодовский. – Старая карга, императрица Цыси, помалкивает выжидая. Но в будущем, я уверен, Япония повесится на кишках Китая.

– А что в Сеуле? – полюбопытствовал Трусов.

– Американцы изо всех сил стараются выжить из Кореи японцев. Теперь они взялись наладить в Сеуле трамвайное движение. Корейца на трамвай и редискою не заманишь, так эти янки в конце трамвайного маршрута дают пассажирам бесплатные аттракционы с канатными плясунами. А кто проехал маршрут дважды, тому в конце пути показывают фильму из жизни техасских ковбоев…

– Ну и чем вся эта возня кончится?

– Три трамвая корейцы уже сожгли. Не без помощи самураев, которым невыгодно влияние Америки в делах Востока…

Александр Федорович Стемман глянул на часы:

– Ну ладно. Жена-то, наверное, заждалась…

Катер доставил его на городскую пристань, дома его встретила супруга с билетами в театр. Переодеваясь, Стемман украсил себя орденами: румынским – Железного Креста, прусским – Красного Орла, французским – Почетного легиона, японским – Священного Сокровища. Из русских орденов он имел только Станислава и Владимира с мечами. Же–на помогла ему вдеть хрустальные запонки в гремящие от крах–мала манжеты.

– Знаешь, Любочка, – сказал он ей между прочим, – этот негодяй Панафидин все-таки был у Рейценштейна… наверное, плакался! Случись война, я выкину его виолончель за борт сразу же и буду прав. По уставу все деревянные вещи на кораблях во время боевых действий должны быть уничтожены…

Стемман ожидал войны с Японией, он даже хотел ее, чтобы оснастить свои плечи эполетами контр-адмирала.

………………………………………………………………………………………

Из своей каюты Панафидин выглянул в коридор.

– А что, братцы, нет командира? – спросил вестовых.

– Никак нет, ваше благородие. На берегу ночуют.

– Слава Богу! Хоть сыграть можно…

Сергей Николаевич вышел из мелкопоместных дворян, могилы которых затерялись на кладбищах Кронштадта, на бедных погостах тверских деревушек. Со времен Петра I служба на флоте стала для Панафидиных наследственной, редко кто изменял кораблям. В паузах между плаваниями женились, производили потомков, которых и покидали еще в колыбелях – ради новых путешествий. В роду Панафидиных давно выявилась склонность к литературе (но, кажется, никто из них не грешил музыкой). Виолончель работы Джузеппе Гварнери, эта случайная находка в кладовке, поставила мальчика на развилке двух дорог, между двумя бурными стихиями…

Вестовой Гаврюшка постучал в двери каюты:

– Извиняйте. Я вам чайку принес.

– Спасибо, братец. Поставь.

– А можно послушать, как вы играете?

– Конечно. Буду рад. Слушайте…

Сомнения подростка разрешила бабушка, сложившая за божницу две записочки. На одной было начертано «Консерватория», на другой – «Морской корпус». Отмолившись святым угодникам, бабушка вытащила наугад ту из них, которая и привела ее внука в каюту крейсера «Богатырь». В дверях каюты, нарочно приоткрытых вестовым, стояли безмолв–ные матросы.

– Нравится? – спросил их Панафидин.

– Очень. А мы вам не мешаем?

– Да нет. Сен-Санс… как не нравиться?

Будучи гардемарином, Панафидин посещал классы при столичной консерватории и на всю жизнь сохранил похвалу профессора Вержбиловича: «Вы сильны в смычке, у вас хорошая фразировка. Нет, конечно, еще виртуозности, но в пассажах вы… ничего, ничего!» Инструмент и правда был по-старинному благороден. Волнистые эфы (прорези FF в теле виолончели) хорошо резонировали звучание. И было даже стыдно держать инструмент в платяном шкафу, будто украл его, а теперь надо прятать… Под музыку вспоминалась дедовская усадьба, старые портреты на стенах, родня и соседи, средь которых еще не угасла память о Пушкине. Иногда мичману было даже неловко: пушкинисты писали о Вульфах, Кернах, Пещуровых, Жандрах и Вельяшевых, а для мичмана это была просто родня, просто соседи, жившие на древней тверской земле…

Матросы дослушали его игру до конца.

– Премного благодарны, – сказал один из них. – Сами знаете, от такой жисти, как наша, иногда и опупнуть можно. А вот как послушаешь музыку, так оно и легше… Спасибо!

Они тихо прикрыли двери, а мичман уложил виолончель в удобное ложе из голубого бархата. Перед сном лениво просмотрел газеты. Будет война или нет? Наверное, все-таки не будет, потому что граф Кейзерлинг, хозяин китобойной флотилии, перенес свою контору из Владивостока в Нагасаки.

– Спать, – сказал себе мичман. – Лучше спать…

Уснул в надеждах, что до субботы ожидать недолго.

(Знаменитый виолончелист Пабло Казальс гастролировал тогда в России; он писал, что молодые русские люди «жаждали трудиться для своего народа, открыть ему новые горизонты и в то же время терзались от сознания собственного бессилия. Многие из них увлекались музыкой, искали в ней какой-то компенсации, какого-то утешения. Когда грянула революция 1917 года, я этому нисколько не удивился…».)

………………………………………………………………………………………

Выпускников курса гардемаринов, в котором числился и Панафидин, император Николай II проводил унылым напутствием: «Многие из вас уходят с кораблями на Дальний Восток, и один бог знает, что вас ждет там…» Между тем уже в Штеттине поговаривали на верфях, что адмирал Того выбрал для своего флота из английских проектов самые лучшие варианты крейсеров – цельная броня, повышенная скорость, орудийные «спарки» в броневых башнях! Юному мичману тогда еще не хотелось верить, что гордые белые лебеди, плывущие на защиту дальневосточных рубежей отчизны, уступят врагу хоть в самой малости… не верил!