Крейг Кеннеди, профессор–детектив - [6]

Затем Крейг взял аппарат для измерения «времени ассоциативной реакции». Неотъемлемой частью этого прибора был секундомер, и работать с ним предстояло мне. Нужно было замерять время между его вопросами и ее ответами, а Крейг записывал и вопросы, ответы, и мои результаты. Крейг проводил все так, как если бы он занимался вещами такого рода каждый день, хотя я думаю, что он впервые опробовал оба прибора вместе.

– Теперь, мисс Бонд, – сказал он таким обнадеживающим и убедительным голосом, что я смог заметить: девушка не стала нервничать сильнее из-за наших суетливых приготовлений. – Все просто, это как детская игра. Я буду говорить слово, например «собака». Вы должны немедленно ответить первое, что придет вам на ум, например «кошка». Или я могу сказать: «цепь», а вы ответите «звено», и так далее. Понимаете, о чем я? Конечно, это может смешно выглядеть, но я уверен – еще до того как мы закончим, вы увидите, какой это хороший тест, особенно при таком нервном расстройстве, как ваше.

Не думаю, что она заметила зловещий смысл его слов, а вот я заметил. И если я и хотел когда-нибудь одернуть Крейга, то это было именно тогда, но слова застряли у меня в горле. Он начал. Мне стало ясно, что нужно уступить и не вмешиваться. Я пытался, помимо часов, наблюдать и за другим аппаратом, а мои уши и сердце наполнялись эмоциями от низкого и музыкального голоса девушки.

Я не стану приводить здесь все описание теста, так как слов было много, особенно в самом начале, но в действительности они были бесполезны, так как приводились для подготовки к внезапному переходу. Неожиданно бесцветные вопросы Кеннеди переменились. Все произошло в одно мгновение и застигло мисс Бонд врасплох.

– Ночь, – сказал Кеннеди.

– День, – ответила мисс Бонд.

– Автомобиль.

– Лошадь.

– Залив.

– Пляж.

– Дорога.

– Лес.

– Ворота.

– Забор.

– Дорожка.

– Кусты.

– Крыльцо.

– Дом.

Мне показалось или я заметил запинку?

– Окно.

– Занавеска.

Да, все было просто. Но слова быстро следовали друг за другом. Без остановки. У нее не было времени сосредоточиться. Я записывал разницу во времени реакции на разные вопросы и сочувствовал ей, проклиная эту «науку третьей степени».[3]

– Париж.

– Франция.

– Латинский квартал.

– Студенты.

– Апаш.[4]

– Доктор Кеннеди, я и в самом деле не могу подобрать ассоциацию.

– Хорошо, попробуем еще раз, – с деланным безразличием ответил Крейг. Ни один судебный адвокат не смог бы ставить наводящие вопросы так же безжалостно, как Кеннеди. Слова срывались с его уст резко и быстро.

– Люстра.

– Освещение.

– Электрический свет, – сказал он.

– Бродвей, – ответила она, пытаясь скрыть первое, что пришло ей на ум.

– Сейф.

– Камера.

Боковым зрением я заметил, как подскочила стрелка, измеряющая сердечную деятельность. Что же до времени реакции, то я заметил, что оно значительно возросло. Крейг выжимал ее до отказа. Я мысленно проклинал его.

– Резина.

– Шина.

– Сталь.

– Питтсбург, – наугад сказала она.

– Сейф.

Нет ответа.

– Замок.

Снова нет ответа. Крейг говорил все быстрее. Я подался вперед, напрягшись от волнения и сочувствия.

– Ключ.

Молчание девушки и трепыхание индикатора кровяного давления.

– Завещание.

Последнее слово покончило с ее духом испуганного неповиновения. Хелен с болезненным криком вскочила на ноги.

– Нет, доктор, нет, вы не должны, не должны… – запричитала она, вытянув руки. – Почему вы называете эти слова, а не другие? Может быть…

Если бы я не подхватил ее, думаю, она бы упала в обморок.

Датчик показывал, что ее сердце то подпрыгивает от возбуждения, то падает от страха. Что же Кеннеди будет делать дальше, думал я, решив остановить его, как только смогу. Девушка очаровала меня с того самого момента, как я ее увидел. Я знал, что занял место Флетчера, и не могу не отметить, что испытал определенное удовольствие, поддержав девушку в минуту, когда ей требовалась помощь.

– Может быть, вы догадываетесь о том, что не приходит в голову никому на свете, даже Джеку? Ох, я сойду с ума!

Кеннеди тут же вскочил на ноги, встав прямо перед ней. По его взгляду девушка тут же все поняла. Она увидела, что он знает, и от этого она побледнела и содрогнулась, дернувшись от него ко мне.

– Мисс Бонд, – сказал он, и его голос привлекал внимание – он был низким и взволнованно дрожащим. – Мисс Бонд, вы когда-нибудь лгали, чтобы защитить друга?

– Да, – ответила она, встретившись с ним взглядом.

– Как и я, – продолжил он все тем же возбужденным голосом, – когда я знал о друге правду.

Затем девушка впервые разразилась слезами. Ее дыхание стало быстрым и прерывистым.

– Никто никогда не поймет и не поверит. Скажут, что я убила его, что я погубила его.

Все это заставило меня потерять дар речи. Что бы это значило?

– Нет, – ответил Кеннеди, – нет, потому что об этом никогда не узнают.

– Никогда?

– Никогда, если справедливость восторжествует. Завещание у вас? Или вы его уничтожили?

Это был смелый ход.

– Да. Нет. Оно здесь. Как бы я могла уничтожить его, даже если оно и жгло мне душу?

Она буквально вырвала бумагу из-за пазухи, и в ужасе отбросила ее от себя.

Кеннеди подобрал завещание, развернул его и бегло просмотрел.

– Мисс Бонд, – сказал он, – Джек никогда ничего не узнает. Я скажу ему, что завещание неожиданно нашлось в столе Джона Флетчера, среди других документов. Уолтер, поклянитесь как джентльмен, что это завещание было найдено в столе старого Флетчера.