Крестьянский сын, дворянская дочь - [52]

* * *

Был один из теплых субботних майских дней. Несмотря на открытые окна, в доме было нестерпимо душно, поэтому Глаша и пришедший к ней Кирилл залезли в Николкино укрытие за поленницей. Вся троица расселась на ярко-зеленой молодой травке, ковром покрывший весь двор. Откупорили захваченную с собой бутылочку вина, перекусили. Глаша, определив под себя сухое полено, ловко орудуя иглой с ниткой, что-то сосредоточенно мастерила, напевая при этом. Мужчины, разлегшись прямо на траве, лениво играли в карты, пока не надоело и это. Выпили еще. Глаша не пила — ей предстояла «ночная работа». Кирилл лег навзничь и, надвинув на глаза свой картуз, задремал. Николка, лежа на животе, взял сухой прошлогодний стебель и преградил им дорогу муравью, куда-то быстро бегущему по каким-то муравьиным делам. Муравей на своих шести ножках, отчаянно пытался вырваться из западни, менял направления, но каждый раз сухой стебелек преграждал ему дорогу и бесцеремонно отбрасывал назад. В конце концов, Николке надоело гонять муравья, и когда в очередной раз мурашка, исхитрившись, преодолел препятствие, он не стал возвращать свою жертву назад. Он взглянул на Глашу, спокойно орудующую иглой, и вспомнил, что сегодня ей предстоит прогулка на острова с компанией молодых оболтусов.

— Как ты так? — спросил он, посмотрев на Кирилла. — Как такое терпишь?

Тот, словно и не спал вовсе, приподнял голову и пристально посмотрел на юношу.

— Как-то так! — отвечал неопределенно. — А что остается?

— Ну-у-у, не знаю, но я бы не смог смириться, если бы моя невеста проституткой стала!

— Постой, паря, не перегибай. Это не я определил Глашу в проститутки, а познакомился с ней, когда она уже занималась этим делом.

— Действительно, я об этом не подумал.

— Да и что ты вообще о жизни знаешь! Не в обиду будь молвлено, но пока в житейском плане ты сосунок. Странная штука эта любовь, я об этом не подозревал раньше, если любишь — и не такое вытерпишь. И что я должен был ей сказать? Пошли мол, Глаша отседова, неча заниматься этим делом? Куда? В мою каморку с кроватью и одним стулом, со старухой хозяйкой, похожей на Бабу-Ягу? Что я могу ей предложить? То-то же!

— Постой, милый! — вмешалась в разговор Глаша. — Ты мне и не предлагал ничего такого. Да я в землянке готова жить с любимым человеком, лишь бы уйти от этого кошмара.

— Знаем, знаем — «с милым и в шалаше рай»! Это ты сейчас так говоришь, живя в достатке, ну если и не в достатке, то хотя бы в сытости. А что запоешь в крохотной комнатушке с клопами и тараканами, когда жрать нечего будет. Да и что говорить, если мы даже на отступные для Мадам не собрали?

— Я и не подозревал, что еще Зинаиде Архиповне платить надо. — удивился Николка.

— Она хорошая женщина, но просто так отпустить не может, — объяснила Глаша. — Иначе она разориться. Пока на мое место найдется кто-нибудь. Заведение должно приносить доход.

— Вот видишь! Все не так просто. — вставил свое и Кирилл. — Только и остается, что терпеть, копить деньги, чтобы изменить жизнь.

— А если менять не свою жизнь, а жизнь общества? — вскинулся Николка.

— Как это так?

— Дурно устроена наша жизнь, если девицы вынуждены зарабатывать своим телом, если до сих пор есть быдло и господа, если одни живут в сытости и довольстве, а другие голодают. Может это не свою жизнь надо менять, а жизнь всего общества?

Глаша серьезно посмотрела на юношу:

— Я думаю над этим.

— О! Да вы я смотрю, революционеры, социалисты. — ехидно сказал Кирилл. — С такими-то мыслями — прямиком к Колоссовскому. А если без дураков, то ты, Николка, конечно же, прав.

— А я то, дурак, даже как-то поссорился с Наталкой из-за этого. Она тоже все о революции твердила, а я все высмеял.

— Думаешь о ней? — спросила Глаша сочувственно.

Николка понуро кивнул.

* * *

Мысли о Наталке все не отпускали. Расстались плохо. Поверила ли она наветам? Наконец, стало невмоготу.

— Сходи к Наталке, весточку отнеси. — попросил он как-то Глашу.

Согласие ей далось с трудом. На листке бумаги Николка нацарапал:

«Если веришь — приди! Николка».

Часть четвертая. Изгой

Глава 12. Наталка

«Мир жаждет откровений,

таких, на грани взрыва,

когда принять -

что в новую религию податься,

когда принять

есть просто полюбить:

так полно, безоглядно,

по-детски в обожаньи замирая

от ощущения движенья бытия.».

Ева Райт

Выпроводив Сеньку, Наталка улыбнулась и вздохнула полной грудью. Настроение было преотличнейшее. Минул кошмар последних дней, когда буквально кожей ощущала атмосферу травли, разлившуюся по городу. Ей даже в гимназии особо ретивые «подруги» во главе с Софочкой пытались устроить бойкот за дружбу с «убийцей», который, впрочем, быстро сошел на нет. За веселый нрав, сердечное и ровное отношение ко всем гимназистки любили Натали настолько, насколько недолюбливали Софу за ее высокомерие и неуживчивость. Однажды, возвращаясь домой с занятий, Наталка столкнулась с Егором Никитичем, отцом Николки, который оббивал пороги городского начальства, пытаясь добиться снисхождения для беглеца. Девушку поразил его вид, горе превратило крепкого шестидесятилетнего пожилого мужчину в белого как лунь дряхлого старика.