Крестьянский бунт в эпоху Сталина: Коллективизация и культура крестьянского сопротивления - [126]
Попытки поддержания единства и общности могли перейти в поиск единообразия и сплоченности на основе выравнивания имущественного положения в условиях дефицитной экономики. Расслоение внутри самой деревни стало очевидным, когда крестьяне, которым уже не нужно было противостоять ежедневным вторжениям и постоянному прямому насилию со стороны общего врага, стали бороться за выживание, сталкиваясь со все новыми трудностями. Обеспечение внутреннего единства, которое всегда было присуще селу и небольшим общинам, могло перерасти в погоню за единообразием, когда крестьяне выступали против тех односельчан, которые, так или иначе, отличались от остальных. Слой чужаков и маргиналов особенно выделялся среди жертв репрессий в период, последовавший за кампанией по коллективизации. К ним традиционно относились с подозрением и пренебрежением, однако преследованиям подвергали только во время серьезных социальных потрясений>{1153}. «Бывшие люди» — те, кто в общественном сознании был тесно связан с дореволюционным режимом, например помещики, торговцы, лавочники, духовенство, деревенские и волостные старосты, царские офицеры и полицейские, — подвергались свирепым нападкам как сверху, так, предположительно, и снизу. Группы общества, относившиеся к «бывшим людям», служили традиционными объектами неприязни со стороны крестьян. В условиях голода и разорения именно среди них начинали искать виновных и могли преследовать их, применяя к ним те же приемы, что и к активистам в годы коллективизации>{1154}. Другие категории «отщепенцев» или близких к ним, как, например, сезонные рабочие, ремесленники и представители сельской интеллигенции, в то время также становились жертвами гонений. Им были доступны внешние источники заработка, право на владение земельным участком и прочие привилегии от колхоза, если они сами или члены их семей в нем состояли. В то же время к ним не предъявлялись требования по выполнению норм труда, как к их соседям. В условиях дефицитной экономики эти мнимые привилегии в глазах общины легко могли возвысить такие семьи над другими. Они казались насмешкой над принципами справедливости и равенства по отношению к голодающим крестьянам и нарушением норм новой моральной экономики. По логике общины, эти люди не вносили своего вклада в деятельность колхоза, однако поглощали имеющиеся скудные ресурсы наравне с остальными работниками>{1155}. По тому же принципу хозяйства, отнесенные к маргинальным по экономическим или социальным признакам, должны были понести наказание за то, что не выполняли свою часть обязательств перед колхозом, расходуя при этом дефицитные ресурсы. Бедные хозяйства, которые вели одинокие женщины, жены солдат, призванных на военную службу вдовы, старики или инвалиды, часто становились объектами преследования на местном уровне, однако высшие инстанции обычно смягчали их последствия. Несмотря на то что во многих колхозах все еще пытались создавать запасы для нетрудоспособного населения всех категорий>{1156}, представляется, что большинство прежних общинных методов поддержки тех, кто не в состоянии обеспечить себя, отмирало вместе с преобразованием села. Теперь слабые и нетрудоспособные его жители были живым нарушением принципов новой моральной экономики>{1157}.
Официально отщепенцами при новом коллективном строе признавались те, кто остался за рамками колхозов, — единоличники и частные фермеры. Для правительства они равнялись кулакам или, в лучшем случае, подкулачникам. Отношение же к ним колхозников было куда более сложным. Иногда они, как и вернувшиеся кулаки, оставались членами общины. Зачастую только один член семьи вступал в колхоз, чего было достаточно для сохранения большинства привилегий, которые это членство давало. Такой крестьянин являлся членом не только общины, но и семьи. Некоторые использовали практику временного, сезонного членства в колхозе, чтобы избежать уплаты налогов, которые частные хозяйства должны были платить в определенные периоды года>{1158}. В других случаях подобные уловки вкупе с угрожающим состоянием местной и национальной экономики заставляли колхозы превращаться в настоящие крепости, чтобы минимизировать тяготы неблагоприятных периодов и поддерживать определенный уровень жизни своих членов. В таких условиях отношения между теми, кто входил в колхоз, и теми, кто оставался за его пределами, становились враждебными. В ряде случаев, особенно во время голода, руководство колхоза могло отказать крестьянам в прошении о вступлении или выходе из него
