Крестьянские восстания в России в 1918—1922 гг. От махновщины до антоновщины - [9]

Советские органы усилили меры наказания не только в отношении дезертиров, но и населения: возросли штрафы за укрывательство, расширилась практика наложения штрафных санкций на целые селения, привлечения укрывателей к общественным работам, лишения их наделов, конфискации за укрывательство лошадей, коров и другого рабочего и домашнего скота.

Крестьянство протестовало не против продразверстки как таковой. В регионах, где урожай был лучше, крестьянству было легче выполнить государственную разверстку — соответственно это сказывалось на настроении крестьян. Обратная картина наблюдалась в губерниях, где урожай был плохой. В таких районах продотряды безжалостно выметали все до зерна. Нередко случалось, что установленная разверстка оказывалась значительно выше показателей, представленных местными органами власти {3: 225}.

Отмечались многочисленные и повсеместные волнения крестьян, возмущенных продовольственной политикой, вооруженные столкновения с советскими отрядами, сопровождавшиеся жертвами.

В начале осени вспыхнуло восстание в Извольской, Каменской, Воронецкой волостях Орловской губернии с количеством участников в 15—20 тыс. 5 ноября 1919 г. началось крестьянское восстание в Тихвинском уезде Звонецкой волости Череповецкой губернии, в котором участвовали вместе с крестьянами 150 дезертиров. Они разоружили продотряд и провели перевыборы волисполкома. Восстание ликвидировано отрядом ЧК, 65 человек арестованы. Крестьянскими волнениями были охвачены Островская и Карпиногорская волости Маловишерского уезда Новгородской губернии: данные волости отказались отдавать скот для Красной армии. Волости были объявлены на военном положении {3: 207, 216}.

В 1920 году огонь крестьянской войны вспыхнул ярким пламенем. Примечателен следующий факт: в то время, когда на территории Центральной России, Поволжья, Урала, Сибири уже не было интервентов и белых армий, в 36 губерниях сохранялось военное положение — по-прежнему шла борьба с крестьянским движением.

Недовольство крестьянства в отношении власти усилилось с начала 1920 г. в связи с трудовой повинностью. Крестьяне Литвиновской волости Веневского уезда Тульской губернии отказались от выполнения обременительной гужевой повинности по вывозу дров, после чего чрезвычайной топливной комиссией вся волость была объявлена контрреволюционной, впредь до выполнения наряда по подвозке дров. Не прекращался произвол со стороны продотрядов.

Жалобы на грубые и неправомерные действия продработников поступали отовсюду. Недовольство вызывала также деятельность многих представителей органов местной власти. Так, в селе Копаевке Пугачевского уезда Самарской губернии председатель комячейки и волисполкома Тарасов игнорировал законы, сам же от граждан требовал точного их исполнения: на местной мельнице смолол 28 пудов зерна без разрешения сельского Совета, в день второй годовщины революции с площадной бранью и револьвером в руках разогнал рабочих на мельнице. Заместитель председателя ячейки и председатель сельского исполкома Труханов устраивал самоличные реквизиции овчин, стекла, присвоил доски, предназначенные для постройки народного дома. Военком Гущин конфисковал у крестьян четыре пары валенок и 8 фунтов шерсти. Член ячейки Куранов предоставил льготные условия для группы зажиточных граждан по изготовлению валенок, за что получил щедрое вознаграждение в виде шерсти. В Оренбургской губернии, по данным проведенного анкетирования, не более 17% крестьян выразили одобрение в отношении советской продовольственной политики, остальная же часть оказалась настроена враждебно {3: 226—229}.

В начале 1920 г. основная территория Сибири была освобождена Красной армией от власти белых в результате разгрома армии Колчака.

В информационной сводке Томской губчека под литерой «А» о положении в губернии отмечалось: крестьяне высказывают недовольство: непомерным и тяжелым бременем по выполнению натуральных повинностей — по подвозке дров, хлеба, по обеспечению потребностей войсковых частей, очистке дорог и железнодорожных путей от снега; низкими твердыми ценами на хлеб; отсутствием предметов первой необходимости; неравномерным распределением продразверстки и произволом в изъятии хлебных излишков от населения; незаконными действиями представителей милиции; волокитой и бюрократизмом в советских учреждениях, особенно в губпродкоме.

Крестьяне жаловались, что они вынужденно теряли много времени на получение всевозможных справок и разрешений, бесполезно бегая из одного учреждения в другое и часто безрезультатно. Так, крестьяне, члены сельского коммунального общества, обратились с ходатайством к губпродкому о выдаче им семян для засева полей, обратив внимание на близость весенней распутицы и необходимость срочно получить семена. Долгое время ответа не поступало — разрешение на вывоз семян из ближайшего ссыпного пункта было получено только тогда, когда дорога уже испортилась и не представлялось возможности вывезти семена. Чекистская сводка заканчивалась явным пессимизмом: «По-прежнему деревня погружена в беспросветную тьму, освоившись с новой жизнью и порядками, снова начинает почти поголовно выгонку самогонки и ее истребление» {3: 256}.