Крестовый поход против Грааля - [63]

Возвращаясь обратно в Монсегюр, убийцы остановились в крепости Сен-Феликс, у одного католического священника, который и узнал об их кровавом деле. Когда весть об убийстве инквизиторов достигла Рима, коллегия кардиналов объявила, что убитые приняли мученическую смерть за дело, Христа. В 1866 г. папа Пий IX канонизировал их, поскольку их святость была подтверждена множеством произошедших с тех пор чудесных знамений.

Вершина Монсегюра во время крестового похода была пристанищем последним свободным рыцарям, дамам, воспетым трубадурами, и немногим избежавшим смерти на костре катарам. Почти сорок лет неприступная пиренейская скала, увенчанная «храмом высочайшей любви», сопротивлялась свирепым французским захватчикам и католическим пилигримам. После того как в 1209 г. Ги, брат Симона де Монфора, собрался уничтожить священную крепость, он вынужден был повернуть назад, посчитав высокие горы неприступными. Позднее Раймон VII, граф Тулузский, вынужденный поклясться в Соборе Парижской Богоматери, что уничтожит это гнездо ереси, приступил к осаде Монсегюра. Однако ему вовсе не хотелось передать в руки врага последний оплот свободы своей романской родины. Он даже позволил своим военачальникам приходить в крепость, чтобы прививать «осажденным» хорошие манеры.

Неоскверненная и свободная, романская священная крепость все еще возвышалась над провансальской равниной, где победоносные воины крестового похода пели на пепелищах городов свое «veni creator spiritus» и где равнинные крестьяне начинали говорить на языке новых властителей этих мест: вместо langue d’oc — langue d’oil. И только на Монсегюре и на подконтрольной ему территории Табора еще жили последние носители культуры, предками которых были эллины, иберы и кельты. Ставшие бельмом в глазу христианского западного мира, защитники последнего оплота катаризма были приговорены этим миром к смерти.

С давних пор великолепные крепостные скалы Монсегюра овевают мифы и сказания, складывавшиеся в Таборе еще с доисторических времен. Согласно романской традиции, крепость была построена «сыновьями Гериона», чьи стада похитил Геракл^{124}, прежде чем он добрался до садов Гесперид и до Аида. В саду Гесперид любимец богов похитил золотые яблоки-звезды, сверкающие среди листьев Древа жизни рядом с Чашей возрождения. В Аиде солнцеподобный Алкид усмирил и победил стража ада Цербера, поскольку ни смерть, ни ад не вызывали ужаса у этих «первовождей». Действительно ли Геракл послал сыновьям Гериона (которых романы считали своими иберскими предками) первую радостную весть о том, что смерть не ужасна и что ад ничуть не больший кошмар, чем земная жизнь? -

Когда опальные рыцари и «чистые» смотрели с высот Монсегюра на море, которое часто можно разглядеть сквозь дымку, поднимающуюся над равниной, они могли вспоминать о визите Геракла в ад, поскольку там, у «Бебрикского моря», расположен мыс Сар СегЬеге. В Монсегюре собрались рыцари, дамы, трубадуры, катарки и катары, среди которых можно было заметить и тех героев или дам, которые встречались в изящном романском мире возвышенной любви. Когда все они взирали на восток, в строну моря, то видели Порт-Вендрес, гавань Венеры, к которой когда-то причаливал «Арго» — корабль аргонавтов, одним из героев команды которого был Геракл.

Но Венера — не Артемида, а Секс — не Эрос. И не Венера, невидимая, восседала на троне над романами, а Артемида — высшая целомудренная любовь, делавшая плохих хорошими, а хороших — еще лучше. Монсегюр не был греховной горой, где пребывала «Венера в Граале». Это была романская гора Утешителя, Высшей Любви. Принявшие «крещение духом» сделали первый шаг на пути в светлую страну душ. Они уже умерли для земного мира, в котором они видели воплощение ада. Ведь повсюду пылали костры инквизиции. «Поцелуя Бога» ожидали еретики Монсегюра, который мог еще видеть солнце как последнее святилище еретиков. Монсегюр и его «чистые» были просто обязаны получить поцелуй Бога.

Ты, Мунсальвеш, лишь цель печали,

Жаль, никогда тебя не утешали!

Вольфрам фон Эшенбах

Эсклармонда де Фуа и Гильаберт из Кастра мертвы. Когда точно они умерли — нам неизвестно. Но падения Монсегюра они уже не видели. Пастух, рассказавший мне на Пути катаров легенду о Монсегюре, Эсклармонде, ратях Люцифера и Граале, также знал, что «великая Эсклармонда» (как ее и теперь называют в горах Табора) не сгорела на костре. Была и другая Эсклармонда: дочь хозяина замка Рамона Перелья, одна из дочерей Белиссены. Она спасла романского Мани, когда римско-католические полчища, направленные на уничтожение еретической крепости, начали подниматься с равнины вверх, на Монсегюр.

После смерти инквизиторов при Авиньоне, Гуго д’Арсис, сенешаль Каркассона, Петр Амелий, архиепископ Нар-бонны и Дюран, епископ Альби, приняли решение навсегда избавиться от этой пиренейской крепости, которая в руках отчаявшихся представляла опасность для нового государственного порядка и для истинной веры. Для того чтобы начать крестовый поход против Монсегюра, они организовали «вооруженное братство». Это братство было снабжено оружием и оснащено в расчете на многолетнюю осаду.