Крестовые походы глазами арабов - [66]

Курдскому генералу потребовалось три кампании, чтобы стать полновластным хозяином Египта. Но дни его счастья были сочтены: 23 марта, через два месяца после своего триумфа вследствие слишком обильной трапезы, он стал жертвой ужасного приступа удушья, от которого умер за несколько секунд. Это было концом одной эпопеи и началом другой, воздействие которой оказалось несравнимо большим.

После смерти Ширкуха, — рассказывает Ибн аль-Асир, — советники калифа аль-Адида предложили ему выбрать новым визирем Юсуфа, поскольку он был самым молодым и казался самым неопытным и слабым из эмиров во всей армии.

Действительно, Саладин был призван во дворец владыки, где получил титул «аль-малик ан-насер» («победоносный князь»), а также отличительные регалии визиря: белый тюрбан с золотой вышивкой, платье и тунику с алой подкладкой, саблю, инкрустированную драгоценными камнями, кобылу рыжей масти с седлом и сбруей, украшенными чеканным золотом и жемчугом, и много других ценных вещей. Выйдя из дворца, он с большой свитой направился в резиденцию визиря. Юсуф сумел утвердиться за несколько недель. Он избавился от тех фатимидских чиновников, чья преданность казалась ему сомнительной, заменив их близкими людьми, жестоко подавил мятеж в египетском войске и, наконец, отразил жалкое франкское вторжение в октябре 1169 года под предводительством Амори, который прибыл в Египет в пятый и последний раз в надежде овладеть портовым городом Дамьеттой в дельте Нила. Мануил Комнин, встревоженный появлением сподвижника Нуреддина во главе фатимидского государства, оказал франкам содействие в виде византийского флота. Но напрасно. У румлян было недостаточно продовольствия, а их союзники отказались снабжать их. По истечении нескольких недель Саладин вступил в переговоры с румлянами и без труда убедил их прекратить столь неангажированное предприятие.

Не успел закончиться 1169 год, как Юсуф стал единоличным правителем Египта. «Морри» в Иерусалиме питал надежду на союз с племянником Ширкуха против главного врага франков Нуреддина. И хотя оптимизм короля мог показаться чрезмерным, основания для него существовали. Действительно, очень скоро Саладин стал понемногу удаляться от своего господина. Хоть он и заверял того постоянно в своей верности и своём подчинении, подлинная власть над Египтом осуществлялась не из Дамаска и не из Алеппо.

Отношения между этими двумя людьми теперь становились поистине драматическими. Несмотря на прочность своей власти в Каире, Юсуф по-существу никогда не осмеливался открыто перечить своему повелителю. Но когда сын Зенги предлагал ему встречу, он всегда уклонялся от неё, не из-за опасения угодить в ловушку, но вследствие боязни проявить личную слабость в присутствии своего господина.

Первый серьёзный кризис разразился летом 1171 года, когда Нуреддин потребовал от молодого визиря упразднить калифат Фатимидов. Будучи мусульманином-суннитом, правитель Сирии не мог допустить, чтобы на зависимой от него земле продолжала осуществляться духовная власть «еретической» династии. Он посылал по этому поводу множество писем Саладину, но тот отмалчивался. Он опасался задеть чувства населения, по преимуществу шиитского, и оттолкнуть от себя фатимидскую знать. Вместе с тем он не мог не понимать, что он обладает легитимной властью лишь как визирь калифа аль-Адида. Свергнув последнего, он рисковал потерять то, что являлось официальной гарантией его власти в Египте; в этом случае он становился простым представителем Нуреддина. Помимо прочего он видел в настойчивости сына Зенги скорее стремление к политическому реваншу, нежели деяние, продиктованное религиозным рвением. В августе требования правителя Сирии в том, что касалось упразднения шиитского калифата, стали обретать угрожающий характер. Саладин, поставленный в безвыходное положение, начал принимать меры предосторожности ввиду возможной враждебной реакции населения и даже подготовил публичное заявление об отстранении калифа. Но он ещё медлил с его распространением. Аль-Адид, хотя ему было только двадцать лет, был очень серьёзно болен, и Саладин, связанный с ним узами дружбы, не представлял себе, как он сможет обмануть его доверие. И тут в пятницу 10 сентября 1171 года, некий житель Мосула, посетивший Каир, зашёл в мечеть и, поднявшись на кафедру перед проповедником, вознёс молитву во здравие аббасидского калифа. Как ни странно, никто на это не отреагировал ни в тот момент, ни в последующие дни. Неужели это был агент, посланный Нуреддином, чтобы припугнуть Саладина? Это было возможно. Во всяком случае, после этого инцидента визирь, несмотря на всю его щепетильность, не мог более откладывать своё решение. Со следующей пятницы было дано распоряжение не упоминать больше в молитвах Фатимидов. Аль-Адид тогда находился при смерти, и Юсуф запретил всем сообщать ему новость. «Если он выздоровеет, говорил Саладин, у него будет время всё узнать. В противном случае пусть он умрёт без мучений!» Действительно, аль-Адид скончался вскоре после этого, так и не узнав о печальном конце своей династии.

Падение шиитского калифата после двух столетий его периодически славного правления, как и следовало ожидать, немедленно нанесло ущерб секте ассасинов, которые как и во времена Гассана ас-Саббаха, ещё ждали, что Фатимиды воспрянут от летаргии и начнут новый золотой век шиизма. Видя, что эта мечта уходит навсегда, члены секты были настолько обескуражены, что их сирийский руководитель Рахидеддин Синан, «Старец горы», отправил Амори послание, заявляя, что готов обратиться в христианство со всеми своими сторонниками. Ассасины тогда владели многими крепостями и городами в Центральной Сирии, где вели относительно мирную жизнь. В последние годы они вроде бы отказались от впечатляющих операций. Рахидеддин, разумеется, ещё имел в своём распоряжении несколько групп превосходно натренированных убийц, а также преданных ему предсказателей, но многие адепты этой секты стали добрыми крестьянами, которым нередко приходилось платить регулярную дань ордену тамплиеров.