Крестовые походы глазами арабов - [53]

Зенги постоянно обращался к осаждённым с предложениями мира, в которых говорилось: «О несчастные! Вы же видите, что всякая надежда погибла. Чего вы хотите? Чего вы ждёте? Пожалейте самих себя, ваших сыновей, ваших жён, ваши дома! Сделайте так, чтобы ваш город не был опустошён и лишён жителей!» Но в городе не было ни одного руководителя, способного проявить свою волю. На послания Зенги отвечали бестолковым бахвальством и оскорблениями.

Видя, что осаждающие начали рыть подкоп под стены, Абуль-Фарадж предложил написать Зенги письмо с просьбой о перемирии, на что франкский епископ дал своё согласие. «Написали письмо и прочитали его народу, но один безрассудный человек, торговец шёлком, протянул руки, выхватил письмо и порвал его».И всё же Зенги не переставал повторять: «Если вы хотите перемирия на несколько дней, мы согласны дать его вам, чтобы увидеть, получите ли вы помощь. Если да, то встречайте её и живите!»

Но никакой помощи не было. Хотя Жослен был скоро уведомлен о нападении на его столицу, он не осмелился меряться силами с атабегом. Он предпочёл обосноваться в Тель-Башере, ожидая, что ему на подмогу придут войска из Антиохии или Иерусалима.

Между тем тюрки вырыли основание северной стены и поместили под ней большое количество дерева в виде балок и стволов. Промежутки они заполнили нефтью, жиром и серой с тем, чтобы жар был сильнее и чтобы стена обрушилась. И потом, по команде Зенги, разожгли огонь. Глашатаи в его лагере призвали солдат готовиться к битве и к проникновению в город через брешь в стене, после того как она обрушится. Им было обещано отдать город на разграбление на три дня. Сначала загорелись нефть и сера, а затем воспламенились дерево и расплавившийся жир. Ветер дул с севера и нёс дым на защитников. Несмотря на прочность, стена закачалась и рухнула. Потеряв у пролома многих своих, тюрки ворвались в город и принялись убивать людей без разбора. В этот день погибло около шести тысяч жителей. Чтобы избежать гибели, женщины, дети и молодые люди устремились к высокой цитадели. Они нашли её ворота закрытыми по вине франкского епископа, который сказал стражникам: «Если вы не увидите моего лица, не открывайте ворота!» Это было жалкое и ужасающее зрелище: затоптанные и задохнувшиеся, ставшие одной сплошной массой, около пяти тысяч людей, а может быть и больше, погибли жестокой смертью.

Зенги пришлось лично вмешаться, чтобы остановить убийство. После этого он послал своего главного помощника к Абуль-Фараджу.

«Уважаемый, — велел он сказать ему, — мы желаем, чтобы ты поклялся на кресте и евангелии, что ты и твоя община будут верны нам. Ты очень хорошо знаешь, что этот город процветал подобно столице на протяжении двухсот лет, пока им управляли арабы. Прошло пятьдесят лет, как его захватили франки, и он уже в запустении. Наш господин Имадеддин Зенги намерен обращаться с вами милостиво. Живите в мире, будьте спокойны под его властью и молитесь за его жизнь».

И действительно, — продолжает Абуль-Фарадж, — получилось так, что сирийцы и армяне вышли из крепости, и каждый вернулся домой без помех. Напротив, у франков отобрали всё, что они имели при себе: золото, серебро, священную утварь, инкрустированные кресты и множество украшений. Отделили священников и знатных людей; с них сняли одежды и отправили в цепях в Алеппо. Из остальных отобрали мастеров, которых Зенги держал при себе как пленников и заставлял каждого заниматься своим делом. Все прочие франки, около семисот, были казнены.

Узнав об отвоевании Эдессы, весь арабский мир возликовал. Зенги приписывали самые амбициозные планы. В окружении атабега беженцы из Палестины и многочисленных прибрежных городов стали поговаривать о походе на Иерусалим. Эта цель вскоре должна была стать символом борьбы с франками.

Калиф поспешил даровать герою дня почётные титулы: «аль-малик аль-мансур» («победоносный князь»), «заин-аль-ислам» («украшение ислама»), «нассир амир аль-муминин» («опора главы правоверных»). Подобно всем правителям той эпохи, Зенги гордо писал подряд все свои титулы, являвшиеся символами его могущества. В одном из своих изящных сатирических замечаний Ибн аль-Каланиси просит у читателей извинения за то, что он вынужден писать «султан такой-то», «эмир» или «атабег», не прибавляя к этим словам полные титулы. Ибо, объясняет он, начиная с X века, появилось такое изобилие почётных имён, что его текст стал бы неудобочитаемым, если бы он пожелал приводить все эти титулы. Сдержанно сожалея об эпохе первых калифов, которые довольствовались превосходным по простоте титулом «глава правоверных», хронист Дамаска приводит многочисленные примеры для иллюстрации новых нравов и в частности точно цитирует все титулы Зенги. Каждый раз при упоминании атабега Ибн аль-Каланиси следовало бы писать дословно следующее:

Эмир, генерал, великий, справедливый, помощник Бога, победитель, единственный, опора веры, краеугольный камень ислама, украшение ислама, защитник людей, член династии, поборник вероучения, величие народа, честь царей, опора султанов, победитель неверных, бунтовщиков и еретиков, командующий мусульманских армий, победоносный князь, князь князей, солнце достоинств, эмир обоих Ираков и Сирии, завоеватель Ирана, Бахлаван Джихан Альп Инассадж Котлог Тогрульбег атабег Абу-Саид Зенги Ибн Ак Сонкор, опора главы правоверных.