Крестовский душегуб - [38]

Зверев протянул старому антиквару пачку Казбека, но тот замахал руками:

- Нет нет, я не курю папиросы. - Боголепов достал из нагрудного кармана деревянную коробочку, и достав из неё трубку, принялся хлопать себя по карманам, - о боже, неужели забыл дома кисет.

- Карен Робертович, наш начальник медсанчасти, тоже любит курить трубку! - воскликнул Зверев, -у него в столе, как мне известно, всегда лежит несколько пачек отличного табака. Обещаю, что позаимствую что-нибудь для вас, но ради бога расскажите мне о Фишере.

- Как вы наверное уже знаете, после войны меня обвинили в пособничестве врагу, узнав что я консультировал немцев, меня допрашивали, я рассказывал, рассказывал много. Ваши коллеги умеют получать то, что их интересует, мне предъявили тогда столько, что я не думал, что так легко отделаюсь. Я был уверен, что меня ждет прямая дорога в лагеря, но мне повезло, я оказал тогда небольшую услугу одному майору из госбезопасности и он, в благодарность за это, помог мне выйти сухим из воды, но ни тому майору, ни кому-либо ещё, я до сего дня не рассказывал о моем общении с Фишером. Скажие, как вы узнали что мы встречались?

- У каждого из нас свои источники информации, уклончиво ответил Зверев, - рассказываете же, если вы все расскажете, то возможно, мы не выдвенем против вас никаких новых обвинений.

- Ну если так, - Боголепов прищурился, было очевидно, что он не поверил сказанному.

Зверев схватил со стола папку, распахнул ее на первой странице и сунул старику под нос фотографию Ромашко:

- Это он?

Старик дрожащей рукой достал из нагрудного кармана очки и нацепил их на нос:

- Вы с ума сошли? Вы ещё скажите, что не знакомы с этим человеком! - старик пренебрежительно фыркнул, - разумеется, я с ним знаком. Имени и фамилии его я не знаю. Зато знаю, что он проходимец, он приходил ко мне пару раз и приносил какую-то никчемную дрянь, этот тип просил меня помочь продать какое-то, никому не нужное барахло, я сказал, что его, так называемые ценности ничего не стоят, им место не в антикварном магазине, а на барахолке.

- То есть визит к вам этого человека никак не связан с Дитрихом Фишером из концлагеря в Крестах?

- Если этот человек имеет какое-то отношение к нацистам, то мне об этом не известно.

- Замечательно! - выкрикнул Зверев, схватил перо, и для вида что-то написал на листе бумаги, - а теперь рассказывайте о Фишере.

- Прошу вас, дайте же мне вашего табака, чертовски хочется курить.

Видя, что старика и впрям трясёт, Зверев решил это использовать:

- Сперва вы рассказываете про Фишера, и я тут же обеспечу вас отменным табаком.

- Хорошо хорошо, я расскажу вам историю нашего знакомства.

- Одну минуту, - всё так же сдерживая свое волнение сказал Зверев, - пусть ваш рассказ выслушают ещё один человек. После этого Зверев позвонил Корневу и пригласил его к себе.

Глава 3, в которой Боголепов рассказывает о том, что ему доводилось переживать в годы оккупации

Г. Псков. Ноябрь. 1942 год.

Часы настенные показывали половину десятого и комендантский час уже давно начался. За окном посвистывал ветер, ливень закончился, но одинокие капли всё ещё нудно постукивали по выгнутому, заржавевшему карнизу. Тьма окутала город.

Боголепов стоял у окна и глядел в полупрозрачную пустоту. От сырости у него всегда обострились боли в суставах, а настойка из шиповника, которую ему бычно готовила сердобольная баба Клава, с первого этажа, как назло кончилось ещё в начале октября. Где-то вдалеке завыла сирена и почти тут же. Умолкла, стуча сапогами, словно стальными подковами по мостовой, под окнами прошел патруль. Грубоватая и пушающая, словно лай сторожевого пса, немецкая речь заставила старика сжаться. Он по плотнее задернул штору, подошёл к столу, и зажег, стоявшую в фарфоровой пиале свечу.

После прихода немцев введение комендантского часа, ограничивающего передвижения жителей по городу, и предписывающего обязательное затемнение окон, электричеством Андрей Алексеевич почти не пользовался. Это позволяло уменьшить ненужные траты на электроэнергию, а для того чтобы читать, у Боголепова имелся довольно большой запас церковных свечей.

Как-то, ещё незадолго до начала войны, к Боголепову зашел отец Леонтий настоятель Снетогорского монастыря. Он рассказал, что его послушники, копая яму для заготовки и хранения овощей, вблизи Вознесенской церкви, наткнулись на старинное захоронение. Монахи отрыли подземный склеп, в котором оказался облаченный в истлевшие одежды скелет. Судя по сохранившимся останкам одежд и украшений, мертвец принадлежал к не бедному сословию и мог быть каким-нибудь знатным боярином или даже князем. Помимо мертвеца, в склепе нашлись несколько серебряных посудин, светильник с диковинной гравировкой и позолоченный крест, размером с лошадиную подкову. Сообщать о находке городским властям отец Леонтий, разумеется, не хотел, и умолял Боголепова не разглашать сведений о найденных сокровищах. Андрей Алексеевич согласился молчать и заявил, что ни сколько не возражает, чтобы найденные реликвии пошли на нужды храма. Отец Леонтий благословил покладистого антиквара, и в знак благодарности, подарил Боголепову целый короб церковных свечек.