Крестоносец - [27]

Мы с бароном Корреа обсуждали общих знакомых в Барселоне. Он знал Гарсиа, моих соседей. Барон Корреа и дон Гарсиа заседали вместе в королевском совете, когда там решалось, сколько будет взиматься ежегодной подати с мусульман на новых территориях Каталонии. Несколькими годами раньше один из сыновей Гарсиа отправился в крестовый поход, и барон Корреа спросил меня, получала ли семья от него какие-нибудь весточки. Я сказал, что не получала, но объяснил, что они продолжают надеяться на возвращение сына.

— А ты в это веришь, Франциско? — спросила Изабель.

«Конечно верю», — должен был ответить я. Именно такого ответа от меня и ожидали.

— Нет, Изабель, — сказал я. — Время от времени я бываю в их доме, и там пахнет смертью.

Разговор резко оборвался.

Это было весьма неосторожное замечание с моей стороны. Я высказал свои мрачные размышления на первом же обеде в Жироне. Идиот! Но я просто не смог удержаться.

Однако Изабель не испугалась.

— А как пахнет смерть? — спросила она.

Ужасный вопрос, однако я сам спровоцировал его.

— Изабель, дай нашему гостю спокойно поесть, — вмешался барон Корреа.

Он улыбнулся мне настороженной отеческой полуулыбкой, призывая хранить молчание.

Однако мне задали вопрос, и я собирался на него ответить. Я вспомнил запах, наполнивший нашу с Серхио спальню после его смерти.

— Так пахнет в комнате, заполненной фимиамом и цветами, — сказал я, — сладко.

— Какими именно цветами? — спросила Изабель.

— Белыми розами, — ответил я. — Так они пахнут перед самым увяданием.

Наши глаза на мгновение встретились; казалось, Изабель серьезно размышляла над моими словами. Андре нервно играл ножом, барон Корреа подливал вина в полные стаканы.

Неловкое молчание прервал неожиданный взрыв смеха Изабель. Неудержимый, необузданный, неуемный. Никогда раньше я не слышал, чтобы кто-нибудь так смеялся. Она пыталась приглушить смех, закрыв рот рукой, но напрасно.

Я в недоумении уставился на нее. Неужели это та самая девушка, в чьих серых глазах читалось невыразимое страдание? Как она могла, видя эту темноту, зная ее, смеяться на ее пороге?

Только смех Изабель нарушал теперь тишину комнаты: казалось, все остальные перестали дышать. Барон Корреа настороженно смотрел на меня, ожидая моей реакции. Андре нахмурился.

А я все еще смотрел на Изабель, пытаясь разобраться в ее противоречивом характере. Она тоже смотрела на меня, пока ее смех безудержно переливался через стол, выплескивался в открытые окна и двери. Я уверен, что крепостные, отдыхавшие в своих домишках после тяжелого дня, слышали отзвуки этого смеха.

А потом я вдруг услышал отдаленный, забытый звук, как будто вырвавшийся из глубин прошлого: то был мой собственный смех, неверный и тихий. Он исходил откуда-то из подреберья и волна за волной поднимался вверх.

Андре и барон были совершенно сбиты с толку. Они переводили взгляды с меня на Изабель и обратно, но постепенно тоже присоединились к нам: сперва с опаской, а затем все смелее. Слуги последовали примеру хозяев, и вскоре все в обеденном зале смеялись вместе с Изабель, словно она была дирижером оркестра, исполнявшего музыкальное произведение… Которое наконец достигло высшей точки и постепенно смолкало.

— В следующий раз, когда запахнет розами, я обязательно подумаю о тебе, Франциско, — с трудом выговорила она между всхлипываниями.

Изабель протянула руку через стол и положила ее ладонью вверх между блюдом с кровавым мясом и графином красного вина. Я понял, что она хочет взять меня за руку в знак своего расположения и чтобы я не обижался на ее шутку, но не сразу откликнулся на жест, боясь, что неправильно его истолковал. Можете себе представить, как неловко бы было, если бы я попытался схватить девушку за руку, а она бы вовсе этого не желала. Но Изабель кивнула мне, и ее открытая улыбка придала мне храбрости. Я осторожно поднял руку и протянул ее через стол. Прикосновение было недолгим — едва дотронувшись друг до друга, мы отдернули руки.

Андре никогда не любил говорить о смерти, возможно остерегаясь этой темы из страха, что я впаду в тоску. Он смеялся вместе со всеми, но я чувствовал, что ему не по себе, и как только все успокоились, поспешил перевести разговор в другое русло и заговорил о будущем.

— Отец, расскажите Франциско об известии, которое пришло от дядюшки Рамона из Калатравы. Боюсь, мне он не поверил.

Дядюшка Рамон не состоял в кровном родстве с Корреа, он был просто близким другом семьи, поскольку воевал вместе с бароном Корреа против мусульман в королевском войске. После участия в кампании в южных территориях Каталонии барон Корреа вернулся в свое поместье в Жироне и женился, Рамон же остался на службе и, в конце концов, стал великим магистром ордена Калатравы.

Барон Корреа не услышал слов сына, и Андре пришлось их повторить.

— Да, боюсь, Андре прав, — отозвался барон Корреа. — Два дня назад мы получили послание от Рамона — орден Калатравы будет сопровождать сыновей короля в военной экспедиции.

Андре взял меня за руку.

— Видишь, друг мой, скоро мы встретимся с сарацинами на поле боя.

При упоминании о крестовом походе смех Изабель тут же стих, улыбка угасла, на лице ее появилось чуть ли не презрительное выражение. Она бросила сердитый взгляд на Андре, но тот, казалось, этого не заметил. Затем девушка повернулась ко мне.