Крестоносцы и Русь. Конец XII в. — 1270 г. - [71]

Рамеко, Рамеке (Rameko, Rameke) — старший сын Таливалдиса. При жизни отца владел землями к востоку от округа Триката [Laakmann 1930: 147–150; Hellmann 1954 (а): 104], а после его смерти получил также Трикату и, очевидно, стал верховным правителем всей Толовы (ГЛ, XVII: 2, XIX: 3, XXVI: 12, XXVII: 1). Имя этимологически восходит к латыш, «rimt», «râms» — «спокойный человек» [ІН, komentâri: 394]. Рамеко упоминается также в грамоте о разделе земель Толовы между епископом и меченосцами 1224 г. (см. док. 4), а также в 1259 г. [ІН, komentâri: 394].

Два других сына Таливалдиса — Варибуле и Дривиналде. Варибуле (Waribule) — от «vага» и «bulis», что примерно означает: «гордящийся своей властью», «осознающий силу своей власти» [ІН, komentâri: 394]. В 1213 г. Варибуле был захвачен в плен литовцами вместе с отцом (ГЛ, XVII: 2). Однако дальнейшая судьба его неизвестна, так как, рассказывая о бегстве Таливалдиса, хронист не упоминает о его сыне. Поскольку в 1214 г. сообщается о «Рамеке с братьями», то можно полагать, что он также сумел освободиться из плена, вернуться домой и его имел в виду хронист, сообщая о гибели «брата Дривиналде» в 1219 г. (ГЛ, XXIII: 9). Но не исключено, что у Таливалдиса был еще один сын, погибший в 1219 г., имени которого хронист не знал, а Варибуле погиб в литовском плену в 1213 г.

Имя Дривиналде (Drivinalde) в более поздних рукописях представлено как Drunalde, Druvalde. Это позволяет предполагать, что в действительности этого нобиля звали Druwaldis [ІН, komentâri: 397], что может означать «владеющий нивами». Дривиналде владел землями у оз. Астигерве (совр. оз. Буртниеку) по соседству с землями Рамеко (ГЛ, XXIII: 9).

8. Хронист ни разу не говорит о том, что Таливалдис принял католичество. На этом основании некоторые исследователи (Э. Пабст, X. Лаакманн; с ними согласен также Э. Мугуревичс) заключали, что Таливалдис умер, оставаясь православным [Pabst 1847: 201; Laakmann 1933: 84; ІН, komentâri: 394]. Данное предположение представляется справедливым. Рассказывая о мученической смерти Таливалдиса, хронист замечает, что он был «христианином из числа верных леттов» и что душа его должна наслаждаться «вместе со святыми мучениками вечной радостью» (ГЛ, XIX: 3). Подобная оценка хрониста не означает, однако, что Таливалдис все же принял католичество. В данном случае негативное отношение Генриха к «русской вере» уравновешивалось в его глазах такими «заслугами» Таливалдиса, как совместные военные действия с католиками против язычников — эстов и литовцев, а также гибель под пытками от рук язычников. Можно также предположить, что сыновья Таливалдиса приняли покровительство епископа и католическую веру уже после гибели отца. Без сомнения, акт перехода латгальских нобилей в католичество должен был состояться в присутствии епископа Альберта, а не замещавшего его епископа Филиппа. Альберт же в 1214 г. был в Германии и, по сообщению хрониста, присутствовал на церковном Соборе в Риме, который состоялся только в ноябре 1215 г. (ГЛ, XVIII: 1; XIX: 7). В Ливонию же он вернулся не ранее весны — лета 1216 г. (ГЛ, XX: 1, 2). Следовательно, встреча епископа Риги с сыновьями Таливалдиса могла иметь место не ранее середины — второй половины 1216 г., т. е. уже после гибели их отца (см. выше — ком. 7) и перехода верховной власти в Толове к Рамеко. В условиях же войны с эстами и литовцами и отсутствия поддержки с Руси переход под покровительство Риги был наиболее оптимальным выходом для правителей Толовы, постоянно воевавших с эстами и литовцами и не имевших помощи от Руси. Вполне вероятно, что в Риге обещали помощь с условием принятия Толовой католичества. Возможно также, что, добровольно принимая католичество, латгальские нобили надеялись сохранить за собой светскую власть над Толовой и не пустить в свои владения крестоносцев.

9–9. Ср. Деян. 4, 11: «У множества же уверовавших было одно сердце и одна душа».

10. Имеется в виду автор хроники — священник Генрих. Имера здесь — река, а не область.

11. В других источниках эти рыцари не упоминаются.

12. Можно предположить, что крестоносцы отпускали на свободу христиан (как «русских», так и католиков, которые могли оказаться в замке). Возможно, кому-то удавалось и откупиться.

13. В рассказе хрониста — явные неточности. Надо полагать, что литовцы не ждали за Двиной, наблюдая, как рыцари нападают на Герцике, а пришли уже после нападения крестоносцев на замок. Вряд ли у литовцев была необходимость просить суда для переправы через реку. Напротив Герцике, на противоположном берегу реки находился замок Дигная, принадлежавший князю Висвалдасу (см. ком. 13 к ГЛ, XIII). Наверняка суда и лодки для переправы там были. Речь могла идти не о судах, а о возможности свободно переправиться через Двину. Неправдоподобно и упоминание хрониста о том, что литовцы переправлялись вплавь через реку.

XIX.

1. Пасха в 1216 г. была 10 апреля [Аннинский 1938: 179; HCL: 134].

2. Характерно, что эсты посылают в это время за помощью в Полоцк, а не в Новгород. Очевидно, на выбор эстов повлияли походы новгородского князя в 1210 и 1212 гг. в Эстонию и участие Владимира Псковского в разорении вместе с крестоносцами эстонской земли Сонтагана (см. ком. 12 к ГЛ, ХIV).