Крестник - [2]

– Я понимаю. И, конечно, торговаться не стану, раз у вас такса и без запроса. Только я хотел бы поскорее.

– Одну минуту, – говорит Макарий, уходит в дом и возвращается с толстой книгой. – Это «Жития всех святых». Здесь все православные имена и краткие описания праведного жития святых угодников божьих.

– Откровенно говоря, меня ихние биографии не интересуют, – хмурится Илья Данилович.

– Некоторые также не интересовались, – настойчиво говорит Макарий, – но потом вникли и им даже понравилось. Я все же считаю своим долгом ознакомить вас…

Он надевает очки в щегольской прозрачной оправе и читает:

– «Святой пророк Илья был родом из города Фосвы. Во время рождения его отец видел мужей, которые беседовали с ним, повивали его огнем и давали ему есть огненный пламень».

Илюша опасливо косится на Макария и потихоньку сползает со скамейки.

– «Святой пророк Илья беседовал с богом на горе Хориве и живым был взят на небо на огненной колеснице с огненными конями».

Илью Даниловича так и распирает желание поспорить с Макарием. Он усмехается.

– Мы с вами люди солидные, в пожилых годах. Вот у вас электрический чайник на столе… Радио в квартире играет. А вы говорите – огненная колесница!

– В то время электрических чайников не было, – говорит Макарий. – Пророк Илья жил за девять столетий до рождества христова.

Илья Данилович сердито фыркает.

– Живучи!

– Как?

– Живучи, я говорю, эти побасенки. Да ведь между прочим и придумано-то нескладно. Вот, например, мой старший сын – майор, летчик. Это понятно, что он подымается в небо, но опять-таки на мощном самолете, а не на лошадях. Это же, извините, несообразность! Кто этому верит? Одни замшелые старухи?

– Ваша супруга верует, – тихо и упрямо говорит Макарий.

– А вы и рады? А старухи с собой ребят в церковь таскают, а этим ребятам при коммунизме жить! На што им, спрашивается, Илья пророк, который глотал огненный пламень? Вы вот, я извиняюсь, кушаете оладышки с медом, а он пламень ел?

– Всякому свое, – уклончиво говорит Макарий. – Однако если вы желаете крестить младенца, то, может быть, приступим?

– Я лично не желаю, – мрачно говорит Илья Данилович, – это моя старуха. Я даже сомневаюсь, не простудить бы…

– В физическом отношении для ребенка никакого вреда! – убежденно говорит Макарий.

– А для ребячьей души, стало быть, польза? – запальчиво спрашивает Илья Данилович. – Ну хорошо. Все равно, я деньги уже отдал, но вы хоть мне объясните в популярной форме, какая польза от того, что вы парнишку три раза окунете в водопроводную воду? Ведь всякое дело, всякая работа нуждается в критике…

– Это не работа. Это совершение обряда.

– Ах, вот то-то, что не работа! А зачем же…

– Папа!

…Илья Данилович едва не падает со скамьи. Что это? За забором толпа ребятишек с любопытными, оживленными физиономиями. В центре ее невестка с Илюшкой на руках… Эх, провалиться бы сейчас в преисподнюю или вознестись бы куда-нибудь, как пророк Илья, чтоб не переживать такого конфуза!..

– Папа, что вы здесь делаете? – спрашивает невестка, едва переводя дух от быстрой ходьбы.

Илья Данилович не умеет врать. Он густо краснеет и говорит:

– Вот, с попом спорю…

Белобрысенькая девочка без двух передних зубов забегает вперед и шепеляво говорит:

– Неправда! Неправда! Он Илюфку фобирался крифтить!

– Это верно? – спрашивает невестка.

Макарий узнает молодую женщину. Она – известный в городе хирург, а Макария уже давно наводит на грустные размышления правый бок, уж не аппендицит ли?… Он глубоко вздыхает и подымает глаза вверх, на скворечницу.

– Крещение не имело места, – говорит он. – Мы с вашим папашей беседовали на религиозные и антирелигиозные темы.

Илья Данилович облегченно вздыхает и думает: «Дипломат – поп. На его душе грех. Он замолит или так обойдется. По крайней мере мне не врать».

Вся компания во главе с Илюшей поворачивает от калитки. Макарий молча лезет рукой в глубокий карман своего подрясника за деньгами.

– Не беспокойтесь, – отводит его руку Илья Данилович. – Мы у вас все ж таки время отняли. Будьте здоровы.

Он догоняет компанию. Настроение у него самое хорошее. На время он даже позабыл, что придется отчитываться перед своей старухой.