Крестная мамочка - [18]

— Что за женщина?

— Балда, это же твои слова!

— Правда? — изумилась я.

Не может быть: я бы до такого не додумалась.

— Ты себя не ценишь, Тесса. Ладно, пришлю тебе Бена.

— Спасибо. У вас правда все в порядке?

— В норме. Так, мелкие трения. Главное — не забывать об этом, когда мы ссоримся. К тому времени, как я вернусь домой, я снова буду от него без ума, сорву с него одежду, и…

— Стоп! Избавь меня от подробностей.

— Между прочим, он всегда особенно нежен со мной после ваших встреч. Ты на него хорошо влияешь. Так что забирай его на вечер, а если он не захочет возвращаться, пожалуйста, пни его в направлении дома.

— А разве я когда-нибудь забывала?

Такие разговоры мы время от времени ведем вот уже семь лет — обычно без упоминаний о яде и бешенстве, но в целом их суть не меняется.

Мне едва хватило времени заскочить домой и позвонить родителям. Не успела я положить трубку, Бен сообщил, что ждет меня внизу в машине. Я пообещала спуститься немедленно и сдержала обещание. Так я устроена: вечно в движении, ни минуты покоя. Улыбка, которой встретил меня Бен, была наградой за все: за плоские остроты Нейла, вопли близнецов и соски Хэлен. Бен — мощное противоядие от почти любых бед. Рослый и широкоплечий, он в последнее время слегка раздался в талии, но это его не испортило. Темные волосы, голубые глаза… продолжать или хватит?

— Ради меня наводить марафет не стала?

— Извини, тебе достались объедки от меня: навещала крестников, а теперь безумно хочу выпить. Немедленно.

Бен открыл передо мной дверцу машины.

— Зря прибедняешься. Выглядишь великолепно, так Саша и думала.

— Что там у вас с Сашей?

— Ничего особенного. Забыл купить молока, а она психанула. С ней такое бывает после долгих поездок. Привыкает к отельной жизни и к тому, что все вокруг на задних лапках ходят. Однажды, когда она опять стала придираться, я сложил туалетную бумагу мелкими треугольниками.

— Наверняка помогло, — саркастически отозвалась я.

— В конечном итоге — да. Ты же помнишь, кто там бранится и тешится…

— Помню, помню.

Бен захлопнул дверцу и обошел вокруг машины. Усевшись рядом, он посмотрел на меня по-новому — долгим и внимательным взглядом.

— А ты и вправду выглядишь просто супер, — наконец сказал он. — В миллион раз лучше, чем перед отъездом. Приходится признать, что решение было верным. Ты прямо сияешь.

— Посиди на одном урюке — тоже засияешь.

— Ручаюсь, твое бунгало ходило ходуном.

— И тряслось.

— Я открою окно. — Бен пристегнулся и повернул ключ зажигания. — Что, беспокойная выдалась неделька после приезда?

Я многозначительно улыбнулась.

— Как, уже? Не может быть! Не верю!

Я кивнула. От Бена я ничего не скрываю.

— Вообще-то поверить легко — достаточно взглянуть на тебя. Удачный попался?

— Не допытывайся. Я люблю твою жену.

— Так и я ее обожаю. И не собираюсь выяснять, кто больше ее любит, а тем более драться за первое место, но, знаешь, иногда так не хватает новизны, трепета. Нет, я, конечно, ни о чем таком и не думаю — просто вспоминаю.

— Главное, в депрессию не впади.

— Мне что, и потосковать нельзя? — возмутился он.

— Нашел кого спросить. Я не знаю ваших правил.

— А вы небось даже раздеться толком не успели.

Я не выдержала и улыбнулась.

— Точно. Только с меня пришлось стащить трусы.

— Ну, это как водится, — согласился он.

— А с него — штаны, правда, только по колено.

Мы расхохотались и влились в поток транспорта. Паркуясь у бара, мы по-прежнему смеялись. Если бы не этот треп, нашей дружбе давно пришел бы конец. Вообще-то мы можем болтать о чем угодно. Только не о нас двоих.

* * *

Мы выбрали бар неподалеку от места, на которое распространяется разрешение Бена на парковку. Он собирался там и оставить машину, а утром забрать ее. Вот почему до алкоголизма мне остался всего шаг: когда кому-нибудь из друзей не терпится ненадолго сбежать от супружеского блаженства, они звонят мне, как неисправимой одиночке. Мне не у кого выпрашивать разрешения встретиться с друзьями, не требуется заранее договариваться с приходящей няней и сверяться с ежедневником ни к чему. Когда доходят до ручки мои одинокие друзья и подруги, они все равно идут ко мне, зная, что я крепко застряла в своем одиночестве и меня всегда можно уговорить растрясти кошелек в каком-нибудь баре. Даже когда мой восьмидесятичетырехлетний отец выбирается в столицу, а это случается неприлично часто для его возраста, он заезжает опять-таки за мной. Конечно, я могла бы отказываться от предложений выпить. Но с какой стати? И потом, есть люди, общаться с которыми никогда не надоедает. Бен как раз из таких.

— Как насчет бутылки шампанского — отметить возвращение старого друга?

— Платишь ты?

— Только за первые две бутылки, — заявил Бен. — А коктейли за твой счет.

Вот, полюбуйтесь. Я наблюдала, как он шел к бару. Видела, как следили за ним присутствующие женщины. Видела, какими глазами смотрела на него одна из них, когда он обернулся ко мне и улыбнулся; видела, что все попытки привлечь его внимание ровным счетом ничего не дали. Такую преданность мне он демонстрировал всю жизнь, и она согревала мое израненное сердце.

Бен прислонился к стойке и подмигнул мне. С годами в уголках глаз у него появились смешливые морщинки, но в остальном он все тот же голубоглазый парень с орлиным профилем, который вошел в наш класс миллион попоек назад. Летний семестр был в разгаре, всем нам стукнуло одиннадцать. Помню, Бен тогда носил дурацкие длинные волосы. Этот «хайр» его эффектная и неухоженная хиппуша-мать гордо отращивала на протяжении всей кочевой жизни Бена. Мы с Клаудией обкорнали его через неделю, по его просьбе, крадеными маникюрными ножницами. Мать таскала Бена повсюду, куда ее заносило настроение, — вернее, как мы потом узнали, куда возили ее знакомые мужчины. Обширный житейский опыт не заменял преимуществ жизни на одном месте, и нам с Клаудией быстро стало ясно, что Бен наивен и нуждается в заботе. А нас ничто не увлекало так, как новые затеи. Мы познакомились с Беном, когда он был еще слаб духом и не знал себе цену. Наша дружба пережила пубертат и теперь была нерушима. Если среди нас и есть «дитя вселенной», так это Бен.