Крестная мамочка - [120]

— Так что насчет похорон?

— Увы. Маргерит все сделала по-своему, как и следовало ожидать.

Да уж. Почерк Маргерит.

— Тесса, а вы решили, как поступить с близнецами?

— Пока решаю.

— Теперь вам известно, как быстро умеет действовать Маргерит. Так что поторопитесь.

— Пусть себе действует. А я целыми днями меняю памперсы. У меня все руки шелушатся…

Зачем я рассказываю ему о своих руках? Проклятая Маргерит хитрее, чем я думала. Оставила мне близнецов в расчете на то, что у меня не будет ни минуты свободной.

— Зная Маргерит, могу предупредить: она займется судьбой близнецов сразу после похорон, — сказал адвокат.

— Двадцать восьмое — это когда?

Я не помнила даже, какой сейчас месяц. За окном, в парке Баттерси, листья на деревьях уже пожелтели. По всем приметам, заканчивался октябрь. Два кратких месяца меня трясло, точно стеклянный шар со снежинками внутри, и оседать они не собирались. Неудивительно, что даты перестали для меня существовать.

— Через три дня, — сказал адвокат.

Три дня. У меня есть три дня на поиски счастливой семьи.

Понимая бессмысленность своих действий, я все-таки послала несколько писем в никуда — а вдруг Эл и Клаудиа перехватят мои сигналы бедствия? Я не могла вести эту битву в одиночку, а мои воины отправились на слоне куда-то в глубь джунглей. Вправе ли я отрывать их от развлечений и вызывать домой? Нет. И все же они мне нужны — никто, кроме них, меня не поддержит. На часах было всего шесть вечера, но разговор с адвокатом добил меня. Я добрела до кровати, рухнула на нее и уснула.

А проснулась, словно после кошмарного сна — взмокшая, в одежде, совершенно растерянная, — и услышала, что в дверь настойчиво трезвонят. Во сне я ухитрилась отлежать руку, и на щеке отпечатался циферблат часов. За окнами было темно. В дверь опять позвонили, потом начали стучать кулаком. Я понятия не имела, зачем кому-то вздумалось будить меня в два часа ночи. Не могла придумать ни единой причины. Я села, спустила ноги на пол. Стук возобновился, громкий и настойчивый. Когда звонят по телефону среди ночи, это выводит из себя, но когда являются в гости, это гораздо хуже. Наконец я вспомнила, кто мог послать ко мне гонца. Что-то случилось с Корой. Ноги опять подкосились, я упала на кровать и замерла. Потом протерла глаза.

Бам-бам-бам. Дзы-ы-ынь.

— Иду, — прохрипела я. — Уже иду.

Бам-бам-бам. Дзы-ы-ы-ы-ынь.

Я тяжело поднялась и потащилась в гостиную.

Бам-бам…

Только бы не Кора. Боже, пожалуйста, только не Кора. Что угодно, только не Кора.

Я добрела до двери и распахнула ее.

Передо мной стоял Бен.

— Ты?

— Есть разговор.

Значит, Бена прислали, чтобы смягчить удар. Разумно. Я сжалась и приготовилась к самому худшему.

— Тебе хотелось никуда оттуда не уходить, а я об этом не задумывался.

— Что?

— Мне казалось, я знаю, чего хочу. Но я не знал. Я ждал все эти годы, но ничего не знал.

Стало быть, не Кора. О чем же он…

— Я говорю о нас, — закончил мою мысль Бен. — Для того и пришел. Чтобы поговорить о нас с тобой. Тесс, моя дорогая, нелепая, чудесная Тесс, ты что, не понимаешь? Я тебя люблю. Тебя.

Я молча таращилась на него.

— И ты ничего мне не скажешь?

Я придержала дверь. Нет. Да.

— Ты бы лучше зашел.

Мы стояли у меня в прихожей, освещенной только фонарями на набережной, и смотрели друг на друга. В неярком свете лицо Бена приобрело тусклый оттенок, дождевые капли на стеклах отбрасывали на него размытые тени — кожа казалась шероховатой. В жизни не видела таких красавцев.

— Я не понимаю.

— А чего тут понимать? — отозвался Бен. — Мы с тобой кретины.

— Ты же сказал «а-а».

— Потому и сказал, что растерялся. Я ж не знал, что ты чувствуешь. И понятия не имел, что чувствую то же самое. Сколько же я с этим жил!

— С чем?

— С любовью к тебе.

Я прижала ладони к щекам.

— Не верю.

Он шагнул ко мне.

— А ты поверь. Меня изменила смерть Хэлен. Я люблю тебя, Тесс.

Он взял меня за руку и повел к дивану. Мой сон стал явью, а я до смерти перепугалась.

— А как же Саша?

— Я все ей объясню. Я влюбился в тебя еще в пятнадцать лет. Но мы просто дружили, и я никогда не думал, что это надолго.

— И я тоже. Я думала, мы расстанемся и больше не встретимся. Не хотела надеяться.

— Но ведь не расстались. Ты умеешь смешить меня, никогда не раздражаешь, стала красивее, чем в школе, понимаешь меня как никто другой. Ты мой лучший друг, с тобой мне не бывает скучно, в случае чего я звоню тебе первой, когда мне грустно — опять же звоню тебе, когда весело — тоже. Саше я рассказываю далеко не все, но тебе звоню всегда.

— И я тоже, — пробормотала я. — Последние несколько недель труднее всего было не звонить тебе.

— Вот именно. Я изводился и сам не знал почему. А все потому, что не слышал тебя. И не понимал, в чем дело, пока мы не заговорили тогда, в парке. Наконец-то я понял, что ты — стержень, вокруг которого вращается вся моя жизнь. Не пойми меня неправильно, я счастлив с Сашей, но так хорошо, как с тобой, мне с ней не бывает.

Саша, Саша. Жаль Сашу. Я скривилась.

— А Саша знает, где ты?

— Она в Германии, но я ей расскажу. Я чуть было не позвонил ей, но о таких вещах лучше говорить не по телефону и не среди ночи. Может, скажем потом, вместе.