Крестики и нолики - [8]

Шрифт
Интервал

– Я же говорил – просто гулял.

– Хм-м-м-м… – Мама прищурилась, однако отвернулась и пошла к плите за мясом.

Я перевел дух – вышло громко. Похоже, мама совсем устала, раз решила мне поверить.

Линетт снова украдкой мне улыбнулась. И стала накладывать пасту на тарелку, когда мама вернулась со сковородкой мяса.

– Готов к школе, Каллум? Уже завтра, – ласково напомнил папа: он даже и не заметил напряжения, звеневшего над столом, будто струна.

– Вроде бы да, папа, – проговорил я и налил себе молока из кувшина, чтобы был предлог ни на кого не смотреть.

– Будет трудно, сынок, но по крайней мере это хороший старт. Мой сын идет в Хиткрофт. Подумать только! – Папа улыбнулся мне, глубоко вздохнул и прямо выпятил грудь от гордости.

– Я по-прежнему считаю, что Каллум совершает большую ошибку. – Мама хмыкнула.

– А я нет. – Папина улыбка погасла при взгляде на маму.

– Не надо ему ходить в их школы. Мы, нули, должны добиться, чтобы наши дети получали образование не хуже Крестового в собственных школах, – возразила мама. – А мешаться с Крестами нам не надо.

– А что в этом плохого? – удивился я.

– Ничего никогда не выходит, – тут же ответила мама. – Пока школами руководят Кресты, нас считают людьми второго сорта, низшего разряда, мы для них никто и ничто. Мы должны сами воспитывать и образовывать своих детей, а не ждать, пока это за нас сделают Кресты.

– Раньше ты так не считала, – проговорил папа.

– Раньше я была наивнее, если ты это имеешь в виду, – отозвалась мама.

Я открыл было рот, но не мог подыскать нужных слов. В голове все перепуталось. Если бы такое сказал мне кто-то из Крестов, я бы обвинил его во всех смертных грехах. У нас в прошлом многовековая сегрегация, и из нее тоже не вышло ничего хорошего. Чего добиваются все нули и Кресты, которые думают, как мама? Чтобы у нас были разные страны? Разные планеты? Или им и тогда будет слишком тесно? Почему люди так боятся тех, кто на них непохож?

– Мэгги, если наш мальчик хочет чего-то достигнуть в жизни, ему придется ходить в их школы и учиться играть по их правилам. Ему надо всем этим овладеть – вот и все.

– И все?

– Неужели ты не хочешь лучшей жизни для своего сына? – Папа начал сердиться.

– Как ты смеешь задавать мне подобные вопросы? Если ты думаешь…

– Мама, все будет хорошо, вот увидишь. Не волнуйся, – вмешался я.

Мама поджала губы, явно готовая взорваться. Встала и ушла к холодильнику. По тому, как она выдернула оттуда бутылку воды и захлопнула дверцу, я сразу понял, до чего она зла. Споры вокруг школы были первым случаем на моей памяти, когда родители ссорились. Мама скрутила крышку с бутылки и перевернула ее прямо над желтым расписным глиняным кувшином, который вылепила месяца два назад. Вода перелилась через края кувшина и выплеснулась на столешницу, но мама не убрала бутылку.

– Скоро ты решишь, что и мы для тебя уже нехороши. – Джуд пихнул меня в плечо для наглядности. – Смотри из ботинок не вырасти!

– Нет, не решит. Каллум, ты ведь постараешься примерно вести себя в Хиткрофте? – Папа сиял. – Ты же будешь в школе представителем всех нулей.

С какой стати мне представлять всех нулей? Почему нельзя представлять самого себя?

– Ты должен показать им, что они о нас неправильного мнения. Показать, что мы не хуже их, – продолжал папа.

– Чтобы это показать, ему не обязательно идти в их пижонскую школу. – Мама вернулась к столу и со стуком поставила на клеенку кувшин с водой.

Молоко и вода, вода и молоко – больше ничего мы за обедом не пили. А когда с деньгами была совсем беда – и вовсе пили только воду. Я поднес к губам стакан с молоком и закрыл глаза. На меня прямо повеяло ароматом апельсинового сока, который всегда стоял на обеденном столе в доме Сеффи. Шардоне для мамы, кларет для папы и на выбор минералка, сок, обычно апельсиновый, и шипучий имбирный лимонад для Сеффи и ее сестры Минервы. Сок был ледяной и до чего же сладкий – ох! – и мне даже не хотелось сразу глотать его, и я подолгу держал его во рту, пока он не согревался. Мне хотелось растянуть удовольствие, но все равно не получалось. Когда Сеффи узнала, что я обожаю апельсиновый сок, она стала постоянно таскать мне его. Не понимала, за что я его так люблю. По-моему, и до сих пор не понимает.

Я отпил молока. Нет, очевидно, мой сок сначала пропустили сквозь корову. Наверное, у меня бедное воображение, раз оно не в состоянии превратить молоко в апельсиновый сок.

– Скоро станет таким же пижоном, как они. – Джуд пихнул меня еще раз в прежнее место и покрутил пальцем, чтобы вышло больнее. Я поставил стакан и поглядел на Джуда исподлобья.

– Чего молчишь, а? – прошептал Джуд, чтобы слышал только я.

Я медленно положил руки на колени и переплел пальцы.

– В чем дело? Ты меня стесняешься? – съязвил Джуд.

Пальцы под столом онемели – так сильно я их стиснул. С тех самых пор, как я сдал экзамен и поступил в Хиткрофт, Джуд стал совершенно непереносим. Только и делал, что провоцировал меня, чтобы я на него набросился с кулаками. Пока мне удавалось сопротивляться этому непрерывному искушению, но для этого требовалась вся сила воли, сколько ее у меня было. У меня хватало ума понимать, что, если мы с Джудом подеремся, от меня останется мокрое место. До чего же мне здесь тошно. Только бы сбежать. Сбежать куда подальше. Даже если нельзя встать и выйти из-за стола физически, надо куда-то сбежать, а то… а то я лопну.


Рекомендуем почитать
Последний милитарист

«Да неужели вы верите в подобную чушь?! Неужели вы верите, что в двадцать первом веке, после стольких поучительных потрясений, у нас, в Европейских Штатах, завелся…».


Одержизнь

Со всколыхнувшей благословенный Азиль, город под куполом, революции минул почти год. Люди постепенно привыкают к новому миру, в котором появляются трава и свежий воздух, а история героев пишется с чистого листа. Но все меняется, когда в последнем городе на земле оживает радиоаппаратура, молчавшая полвека, а маленькая Амелия Каро находит птицу там, где уже 200 лет никто не видел птиц. Порой надежда – не луч света, а худшая из кар. Продолжение «Азиля» – глубокого, но тревожного и неминуемо актуального романа Анны Семироль. Пронзительная социальная фантастика. «Одержизнь» – это постапокалипсис, роман-путешествие с элементами киберпанка и философская притча. Анна Семироль плетёт сюжет, как кружево, искусно превращая слова на бумаге в живую историю, которая впивается в сердце читателя, чтобы остаться там навсегда.


Литераторы

Так я представлял себе когда-то литературный процесс наших дней.


Последнее искушение Христа

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


CTRL+S

Реальности больше нет. Есть СПЕЙС – альфа и омега мира будущего. Достаточно надеть специальный шлем – и в твоей голове возникает виртуальная жизнь. Здесь ты можешь испытать любые эмоции: радость, восторг, счастье… Или страх. Боль. И даже смерть. Все эти чувства «выкачивают» из живых людей и продают на черном рынке СПЕЙСа богатеньким любителям острых ощущений. Тео даже не догадывался, что его мать Элла была одной из тех, кто начал борьбу с незаконным бизнесом «нефильтрованных эмоций». И теперь женщина в руках киберпреступников.


Кватро

Извержение Йеллоустоунского вулкана не оставило живого места на Земле. Спаслись немногие. Часть людей в космосе, организовав космические города, и часть в пещерах Евразии. А незадолго до природного катаклизма мир был потрясен книгой писательницы Адимы «Спасителя не будет», в которой она рушит религиозные догмы и призывает людей взять ответственность за свою жизнь, а не надеяться на спасителя. Во время извержения вулкана Адима успевает попасть на корабль и подняться в космос. Чтобы выжить в новой среде, людям было необходимо отказаться от старых семейных традиций и религий.