Крест в круге - [18]

– Что тебя мучает? Чего ты опасаешься?

– Мне приснился сон. Скажи мне, что он значит. Я лежал на спине совершенно голый, а по мне ползла змея. Я не мог ее сбросить, потому что она доставляла мне удовольствие своим телом. Она мне показывала, что я – мужчина. Она извивалась и терлась об меня. Но потом… Потом она свернулась у меня на груди, и мне стало тяжело дышать… Я задыхался.

– Она укусила тебя?

– Я не знаю… Не помню. Кажется, да. Сердцу стало так больно.

– Тебе нужна другая жена. Я помогу.

Но сваха не успела помочь. На следующий день иранец подавился скользкой косточкой абрикоса. Он упал на пол, увлекая за собой шелковую скатерть со стола, хрипя и царапая грудь. В комнате никого не было, некому было поспешить на помощь задыхающемуся хозяину. Никто не услышал и его последнего хриплого стона:

– Змея …

Через неделю после пышных похорон в город приехал из Бухары младший брат иранца. Это был настоящий красавец – высокий, стройный юноша с длинными черными волосами, тонким носом и волевым подбородком. Ему не было еще и двадцати. Он вошел в комнату Назимы и заявил с порога:

– Я пришел восстановить семя брату моему. Таков обычай. Ты теперь моя жена.

Назима встала с кровати, и юноша отметил про себя, что она красавица.

– Да, мой господин, – прошептала женщина, обвив руками его шею и склонившись ему на грудь.

В ту же ночь молодой наследник испытал блаженство, которого не ведал ранее ни с одной женщиной. Новая жена словно угадывала каждое его желание, опережала каждое его движение. Начала она с того, что приготовила для нового мужа ароматную ванну в мраморной купальне прямо в саду. Она не спеша омывала все его тело – от смуглых, гладких плечей до кончиков пальцев на ногах. Он лежал в купальне и чувствовал, как желание переполняет все его существо, накатывает жаркой, душной волной и растекается по всему телу, заставляя дрожать руки и колени в сладком вожделении. Он привлек ее прямо в купальне, не в силах сдерживать свои чувства, и вода, взволнованная их страстью, пахнущая шафраном и розой, переплескивалась через мраморные края, падала тяжелыми осколками на землю и тут же впитывалась ею с жадностью и таким же вожделением.

Потом они любили друг друга в спальне, на ворсистом египетском ковре, распластанном на полу.

Наутро, свежий и бодрый, молодой наследник вышел на улицу и, щурясь теплому солнцу, обратился к седобородому горожанину:

– Скажите, уважаемый, как мне добраться до лучшего базара, чтобы купить жене шелка и смирны?

– Это несложно, ака [7] , – отвечал, поклонившись, горожанин. – Вон за теми минаретами есть прекрасный базар, где вы сможете купить все, что вам заблагорассудится.

«Ака?! Старик, верно, выжил из ума», – решил юноша и кивнул горожанину в знак благодарности и того, что разговор закончен. Но дехканин продолжал, желая, видимо, сделать приятное своему новому богатому соседу:

– Весь город завидует вам, ака… Знатное наследство, молодая красавица-жена…

«Да она старше меня! – чуть не вырвалось у юноши. Он развернулся и поспешно ушел обратно в глубь сада. – Странный старик…»

От утреннего настроения не осталось и следа. Юноша вдруг почувствовал ярость. Как же легко завистникам бросить ложку дегтя в бочку с медом. Ему ведь только что намекнули на то, что его жена слишком стара для него! Ей ведь уже за двадцать!

Он остановился перед мраморной купальней в саду. Воспоминания этой дивной ночи нахлынули на него, он представил руки Назимы, ее восхитительную грудь, ее округлые бедра, гладкую кожу. И вновь почувствовал желание. Вода в купальне все еще сохраняла волнующие ароматы. Юноша наклонился, зачерпнул ее ладонью и поднес к губам. В то же мгновение он вскрикнул, словно увидел змею. Рука скользнула по мрамору, и он, потеряв равновесие, упал грудью на холодный край ванны, во все глаза таращась на пахнущую шафраном и розами воду. Из купальни, как из зеркала, на него с ужасом смотрел дряхлый старик с лицом, покрытым морщинами, с длинными седыми волосами и изрытым оспой крючкообразным носом.

Через неделю молодой наследник умер. От старости.

На его могиле очень скоро появилось бронзовое украшение в виде змеи, обвивающей сухое, но еще зеленое дерево.

С этих пор за молодой вдовой закрепилась зловещая и страшная слава. Старики уверяли, что на ней лежит проклятие, снять которое не под силу даже очень могущественному человеку. Женщины одновременно ненавидели ее и завидовали ей.

– Сначала соперницу сгубила, – шепотом злословили они, собираясь у арыка или на городской площади. – Потом двух мужей… И все из-за богатства. Ведьма!

– А вы слышали, что тому старику – ее последнему мужу – на самом деле не было и двадцати?

– Заколдовала!

– Говорят, она спит с открытыми глазами. Как змея.

– Я же говорю: ведьма!

Юноши обходили ее дом стороной, суеверно втягивая головы в плечи. Но никто из них не мог отказать себе в удовольствии полюбоваться ее красотой, когда она появлялась на людях – стройная, женственная и невыразимо печальная.

Между тем чуть ли не каждый год находились смельчаки, пытающиеся завоевать сердце «черной вдовы».

– Может, она и ведьма, – рассуждали они, – но уж больно хороша! И богата…