На третий день вернулись в Полоцк. Напоследок, в культурную повестку дня мною было включено посещение Полоцкого Спасо — Евфросиниевский женского монастыря основанного более ста лет назад. Его возникновение связано с именем святой преподобной Евфросинии. Первоначально на месте нынешнего монастыря находилось архиерейское поместье с храмом — усыпальницей Полоцких епископов и деревянным Спасским храмом. В 1125 году сюда вселилась преподобная Евфросиния Полоцкая и около 1128 года здесь зародилась монашеская обитель. В середине XII века на месте деревянной церкви преподобной был воздвигнут каменный храм во имя Всемилостивого Спаса. Также, по заказу святой в 1161 году был изготовлен Воздвизальный крест — крест — ковчег с множеством святынь: частицами Древа Креста Господня, камней Гроба Господня и Гроба Божией Матери, мощей первомученика архидиакона Стефана и великомученика и целителя Пантелеймона.
И сейчас в монастыре кипела стройка — вместо прежней деревянной воздвигалось новое кирпичное здание монашеской обители. Первый этаж был почти полностью выстроен. Перемещаясь по строительным лесам, рабочие укладывали кирпич, на верёвках поднимали носилки с камнем и известковым раствором в бочках.
Монастырю торжественно передали в дар новые ткацко — прядильные станки и пару «воздушных двигателей». Всё оборудование быстро собрали и настроили. Так образовались и вполне себе подходящее для монахинь занятие в свободное от молитв и служб время и дополнительный источник дохода для монастыря. Расщедрился я так потому, что в старых деревянных кельях с этого года стала размещаться школа для отроковиц. Вот я и поддержал ценным и высокодоходным оборудованием прогрессивную игуменью здешнего монастыря. Помимо оборудования монастырю были переданы школьные доски, мел, учебники и бумага с чернилами.
Посещение монастыря стало моим последним делом в Полоцке, в тот же день флотилия отбыла из города. Спустились вниз по Двине до городов Риги и Усть — Двинска (бывшего Дюнамюнде), сейчас активно заселяемых латышскими и русскими переселенцами. Порешав там некоторые организационные вопросы, суда повернули назад, начав обратный путь в Смоленск, но уже без длительных заходов и стоянок в городах. Я же, попрощавшись с большей частью сопровождающих, прихватив с собой свой конный охранный эскадрон, прямиком от Риги, проездом через Псков, направился в Новгород.
Наместник Торопецкого уезда Михаил Иванкович, происходящий из древнего рода смоленских бояр Ходневых, поднялся на свежесрубленные городницы плотно забитые камнем и землёй. Прошёлся мимо замерших у забралов и зорко всматривающихся вдаль земгальских воинов. 64–й Торопецкий полк размещённый загородом, в конфискованных и выкупленных казной дворах посада, наполовину состоял из местных уроженцев, а на вторую половину из прибывших сюда весной земгалов и куршей. Этот участок крепости, вместе с башней разрушенный смоленским войском минувшей зимой, был полностью восстановлен только седмицу назад.
Мирная жизнь вернулась в Торопец: люди немного попривыкли к новым порядкам, пашут землю, сеют, рождаются дети, в полях пасётся скот, торгуют, ругаются с соседями, в праздники поют песни и водят хороводы.
Со стены наместник смотрел, как на поле, превращённым в учебный плац, под звучные команды, пехотинцы сначала бегут, потом все разом останавливаются, затем принимаются вышагивать в ногу, под ритмичный барабанный бой. Рядом с ними на конях, во главе с самим полковником, скакала приписанная к полку сотня ратьеров, состоящая в основном из бывших боярских дружинников, поверстанных в государевы войска. Командир полка Юрий Ратьшич происходил, также как и сам Михаил, из настоящих, исконных смоленских бояр, в отличие от большинства других государевых скороспелых, так называемых «ратных бояр», вознесённых вверх иногда даже из бывших холопов. Михаил большинство начинаний молодого государя поддерживал, но умаление древних боярских родов, уравнивание их в правах с некоторыми вылезшими из грязи простолюдинами, хоть и принимал, но скрепя сердцем.
На этом мысли Михаила резко оборвались. Он заметил, что к полковнику подскакал какой — то ратьер на взмыленном коне, похоже из десятка конной разведки. На поле все разом засуетились, а учения были прерваны. Одного всадника полковник направил в город. «Похоже, что — то стряслось» про себя подумал наместник и тут же зычно прокричал своему человеку, стоявшему в тени крепостного вала:
— Бакул!
— Тута я, господин, — поднял голову вверх растрёпанный слуга. — Что прикажешь батюшка?
— Беги к воротам, узнай, что там случилось!
Бакул не медля ни секунды, бросился выполнять приказ своего боярина. Но слугу опередил пронёсшийся через ворота на коне ратьер, сразу завернувший к вновь выстроенному участку стены.
— Михал Иванкович, полковник велел тебя упредить! К городу идёт государь со своей сотней всадников. Поторапливайся, если хочешь его на стене встретить!
— Ах ты, господи, вот беда, — озабоченно бормотал боярин, бегом спускаясь вниз, а потом заорал на запыхавшегося от бега слугу. — Бакул, где тебя только леший носит! Тащи живо, прям сюда лепший мой кафтан, может, поспею на себя накинуть! И всех там предупреди, что государь в наш град едет, пусть срочно готовятся к пиру!