Крест Империи - [12]

— Я могу забрать тебя в орденский приют - хочешь?

Хочет ли он в приют? Тетя часто пугала его этим словом, говорила, что если бы не ее доброта, пришлось бы Рейму расти в приюте для сирот. А там детей бьют, и не так, как она - она только гладит, любя, а вот там его будут бить по-настоящему и издеваться над ним.

Но ведь кажется, в приюте есть школа? И все дети должны туда ходить?

Зачем тебе школа, так сказала тетя, ты же все равно всю жизнь будешь свиньям хвосты крутить, что ты, в город собрался, ученым хочешь стать?

Она права, с одной стороны - зачем крестьянину учеба? В поселке не один Рейм в школу не ходил, а многие ограничивались тремя классами. Из девочек почти никто - и дочерей тетя Фло туда не посылала. Бирген-старец так и говорил, что школа - это пустое занятие. Но почему-то хотелось попробовать…

Да и не в этом дело - просто как можно было, стоя рядом с хавеном, глядя ему в глаза, сказать -нет? И Рейм ответил:

— Да.

Хавен оставил его в комнате до вечера, а вечером дал ему какие-то игры, попросил выполнить задания. Рейм даже не понял, что его тестируют, все было просто и весело. Он легко делал все, что просил хавен - собирал какие-то фигурки из разноцветных кубиков, решал задачки по картинкам. А потом Венис сказал, что еще никогда не видел такого потенциала, что Рейм - лучший не только в поселке, но и вообще лучший, и что хавен берет его, Рейма, в свои личные ученики.

И вот радость, которая началась у него с этого вечера, и продолжалась еще весь сезон или даже два сезона - только та радость и была сравнима с нынешней. Тар Венис отвез его в Лор, в школу, и не сиротский приют, а в сам монастырь, где жили юные хавены. И сам занимался с Реймом, когда появлялся в монастыре, а было это довольно часто.

В школе Рейм быстро стал одним из лучших. Про битье все оказалось чушью - наказания действительно существовали, но лично Рейму доставалось крайне редко. С дядей и тетей он больше не встречался. В школе ему было очень хорошо, появились и друзья, оказалось, и он не такой уж мерзкий, и люди вокруг не такие ужасные. Но ко всему привыкаешь, и он привык быть хавеном, носить плащ или куртку с винселой, работать и учиться, подчиняться старшим не из страха, а из чувства дисциплины.

Ездить с любимым Таром по стране, выполняя его задания. После окончания школы его направили по результатам тестирования в гуманитарную академию, где он еще несколько лет учился, чтобы получить сложную специальность этнографа-лингвиста-психолога. Это была совсем другая жизнь, и к ней он привык, и считал ее естественной.

В ней были свои сложности, свои проблемы, она была иногда трудной, иногда скучной. Свои надежды и достижения - вот удалось же ему получить по конкурсу место в дальней космической экспедиции, да еще экспедиции на Терру, прародину человечества. Но радости - той звенящей радости - больше не было. Такое бывает только раз.

Но это повторилось теперь, после знакомства со смуглым римлянином, бывшим военным трибуном, епископом, не похожим на знатных епископов в больших городах Римской Империи.

Реймос закончил сегодняшнюю работу по отчету. Бросил взгляд на пустое рабочее место Иньеса, с которым делил крошечную каюту - Иньес ушел в спортивный отсек, разрабатывать мышцы, путь до Эдоли длится семь лет, чтобы сохранить здоровье, ежедневная физкультура обязательна. Как и дисциплина. Иначе закиснешь, сойдешь с ума в этой жестянке, медленно преодолевающей невообразимое расстояние. Что скажет обо всем этом епископ аламаннский Квиринус, когда придет в себя?

Хавены привыкли к дисциплине, и естественно, что в космические экспедиции только они одни и отправляются. Только они обладают достаточной крепостью духа, дисциплиной, психической устойчивостью. Да и соответствующим образованием. И древними психотехниками.

Реймос посмотрел на часы - пожалуй, четверть астрономического часа у него есть.

Вышел из каюты, поднялся по лесенке вверх. Весь корабль - узкий, тесный, в нем задыхаешься, и клаустрофобия всегда поджидает наготове, только расслабься, перестань себя контролировать. И семь лет впереди. Как радовались, ступив наконец на твердую почву на Терре, в диких германских лесах - группа, где работал Реймос, занималась Европой, передней Азией и Африкой. И вот позади два года напряженной работы, поездок по Империи, теперь снова - путь домой, самое тягостное, пожалуй, для планетарного специалиста. Иное дело - астрофизики, они сейчас как раз работают вовсю. Реймос вошел в смотровую камеру. К счастью, здесь никого не было. Нажатием кнопки заставил открыться заслонку иллюминатора.

Здесь единственное место на корабле, где можно видеть звезды. Не считая экранов, конечно, но экраны - это не то. Реймос жадно смотрел сквозь тройное броневое стекло. Звезды - не мерцающие точки, как на планете, а крупные, расплывчатые светлые шары, золотые слитки и россыпи - молча отвечали ему. Он спрашивал без звука - и они отвечали сиянием.

"Когда взираю я на небеса Твои - дело Твоих перстов, на луну и звезды, которые Ты поставил, - вспомнилось ему из терранской Библии, - то что есть человек, что Ты помнишь его, и сын человеческий, что Ты посещаешь его?" (Пс. 8, 4-5)