Крест Империи - [117]

— Мы только что получили эту информацию, - сказал Йэн, - она сейчас идет в эфир. Стычки не было. Толпа пыталась прорваться к воротам Резиденции и была отброшена несколькими легионерами. Убитых нет, есть один раненый.

Он помолчал.

— Декторы, разделите ваши отделения на три части, пусть постоянно бодрствуют три-четыре человека, а остальные спят. Смена через 4 часа. Воду должны вскоре подвезти, люди посланы. Теперь так… Виктор, вы ведь водитель? - обратился он к одному из мужчин, - пойдемте со мной, это по поводу эвакуации раненых.

Йэн вышел вместе с водителем. Надо было в подвал, поговорить с врачом, потом послать Виктора за машиной, потом - уже срочно - к операторам и журналистам… На нем лежит не только задача охраны радиостанции. Он еще и единственный здесь член КИДа, пусть рядовой, низовой руководитель, но тем не менее. Сейчас передадут информацию с площади, это очень важно, а потом запланирована его речь… Йэн уже набросал тезисы. И еще надо будет спланировать ночные передачи…

Не просто сумерки наваливались на площадь - сгущалась какая-то невиданная тьма. Тучи даже не серые, не темно-синие - почти черные сходились, казалось, в одну точку, и уже просверкивали молнии, и откуда-то снизу еще отчаянно било заходящее солнце, озаряя палатки, лица, строй легионеров, еще сухую брусчатку, бело-желтые сверкающие знамена. Красное одинокое знамя Империи над зубцами стены. Этот свет беспощадно ясно высвечивал лица, на которых застыло, казалось, выражение окончательной обреченности.

Духота еще сгустилась. Маркус даже с некоторым удовольствием думал о предстоящей грозе. Усталость от жары была неимоверной, холодный душик - как раз то, что надо.

А гроза никак не шла. Только становилось все более темно и душно.

Протестанты на площади, вроде бы, и внимания особого не обращали на погоду. Наоборот, как-то активизировались, подвинулись ближе к цепи. Настроение у них было боевое.

— Скорее бы дождь, - проворчал Рейм сквозь зубы, негромко.

— Угу, - ответил Маркус.

Немножко остудить… пусть будет холодно потом, задрогнешь в строю под ливнем, но сейчас кажется, только бы немного охладить тело - как в жаровне под броником и шлемом. Как в микроволновой печке. Хоть руки-ноги промокнут, да и воздух станет прохладнее. И эти… может, поуспокоятся? В палатки залезут?

— Псы-убий-цы!

— Смерть-кро-ва-вой-кли-ке!

— До-лой-Им-пе-рию!

Почему они не отдают приказа? Их можно было бы разогнать ночью. Сейчас труднее - их стало много. Правда, сейчас вот горожане потянулись по домам - за свободу лучше бороться при хорошей погоде. Может быть, сейчас?

Маркус не верил в то, что приказ будет получен.

Но какой смысл стоять здесь? Чтобы они не прорвали цепь… не прорвались к воротам Резиденции… Ворот шесть, ближайшие - в сотне пассов отсюда. Прорвать цепь можно где угодно, можно, но без оружия все-таки трудно. Но зачем так много времени держать эту осаду? Почему, почему, черт бы побрал этот КИД, они не идут до конца?

Не увезут главных крикунов в тюрьму. Не разгонят сборище. Да, это опасно, говорят, большая часть армии уже на стороне демократов. Это опасно. Война в столице, гражданская война. Но если бояться опасности, зачем вообще было идти на захват власти?

Отчаяние подкатило к горлу комом.

Мы ничего не можем сделать. Если бы Йэн… если бы он был там сейчас, в Резиденции, если бы от него хоть что-то зависело - он отдал бы нам приказ.

Маркус покачнулся. Закусил губу - до боли. Да, они гады там, наверху - но не уходить же отсюда.

Только стоять. Ничего больше не остается.

Элис стояла на площади в трехстах пасах от собственного брата - неподалеку от Белых ворот. Боковых. Толпа собралась приличная, и все были словно на взводе. Элис устала - три ночи, проведенные в палатке, ночи почти без сна, дни под палящим солнцем, в непрестанном возбуждении, сделали свое, она почти валилась с ног. И другие устали, хотя не все были здесь так долго, как она. Большинство пришли уже сегодня. Что-то назревало в толпе. Собиралась гроза, и здесь, внизу, тоже готовилось нечто. Позади собрался маленький импровизированный митинг. Этого демократа Элис смутно знала, кажется, его звали Пройд. Скантийское имя какое-то. До девушки долетали лишь обрывки пламенной речи.

— Наш народ заслужил свою свободу… мы слишком долго страдали!… мы не боимся!… сбросим оковы страха!… Вы доказали, что способны выйти на площадь… способны стоять без страха перед немой и безличной мощью государства, целящейся в вас из автоматов!…

Элис вдруг затошнило. Пить хочется - где бы попить? Теперь уже не двинуться в толпе. Она поискала глазами Макса - он исчез куда-то. Господи, как надоело уже это все… и этот тип. Он не был с нами ночью. Явился свеженький… что бы он понимал… немая и безличная сила… Элис коробило от лжи, от преувеличений. Как и Маркус, она инстинктивно чувствовала ложь и ненавидела ее. Вон она стоит, эта безличная мощь - цепочка в два ряда, из мальчишек, которые сами валятся от усталости… и нет у них никаких автоматов, кстати. Странным образом сейчас Элис ощущала некое единство с легионерами - большее, чем с этим свеженьким и сытым политиком. Он сегодня отоспался, выпил кофе с утра, вечером поехал на площадь. А эти мальчишки стоят здесь с полудня так же, как и они, им еще и тяжелее, потому что им не дают двигаться, есть, пить… Тьфу ты. О чем она думает? Ведь по сути Пройд совершенно прав. Да, мальчишек жалко, но ведь это проклятые имперцы их погнали сюда, засели сами за прочными стенами, а их выгнали сюда, на площадь, против их же совести, стрелять в собственный народ… И еще ходят слухи о танках, вроде, собираются в город ввести танки.