Крест и корона - [98]

Джеффри вернулся к костру.

— Настоятельница, это очень важно, — громко сказал он. — Кто-нибудь, кроме сестры Агаты и сестры Джоанны, покидал сегодня монастырь?

— Нет, — ответила настоятельница.

— Вы уверены? — Он повернулся к привратнику.

— Я целый день находился в парадной части монастыря, господин Сковилл, — заверил его Грегори. — Дверь в клуатр была все время закрыта, и никто не выходил и не входил, кроме настоятельницы.

Джеффри кивнул и поспешил к своей лошади.

— Постойте! — Я подбежала к нему, но он уже сидел в седле, держа поводья в руках. — У вас еще остались какие-то сомнения?

— Не в том, что леди Честер покончила с собой, — сказал он. — Ее слуги видели, как она встала на подоконник, а потом спрыгнула вниз. Предсмертное письмо, найденное в ее комнате, сомнений также не вызывает.

— И тем не менее что-то вас смущает, — не отставала я. — Скажите мне.

Джеффри был не похож на себя: наверное, из-за того, что в глазах его отражался свет костра.

— Мне всегда казалось, что лорда Честера убили не только из-за его неподобающего поведения на пире.

— Что вы имеете в виду?

— Вспомните, что он сказал тем вечером: «А у вас, я не сомневаюсь, есть тайны. Никто лучше меня не осведомлен о тайнах Дартфордского монастыря».

Меня пробрала дрожь — так странно было услышать из уст Джеффри слова лорда Честера, которые я и сама столько раз повторяла.

— Вы думаете, его убили из-за этого? — спросила я.

Он одернул на себе колет.

— В настоящий момент мои соображения не имеют значения. Я должен отправляться в Рочестер. Следует немедленно оповестить коронера и мирового судью о самоубийстве леди Честер.

— Вы хотите отправиться прямо сейчас? — встревожилась я. — Мне кажется, ездить в темноте опасно. Ведь на дороге орудуют грабители.

Джеффри наклонился ко мне с седла и широко улыбнулся.

— Разве вы не хотите, чтобы брата Эдмунда выпустили как можно скорее? Мне казалось, для вас это важнее всего остального.

И прежде чем я успела ответить ему, молодой констебль выпрямился и поскакал прочь.

В тот вечер атмосфера нашего монастыря наполнилась надеждой. Вскоре вся Англия узнает, что знатный гость был убит под нашей крышей вовсе не братом, не членом религиозного ордена. Когда уполномоченные короля приедут в Дартфорд, это позорное пятно будет с нас снято.

Но был, конечно, в монастыре один человек, которого самоубийство леди Честер затрагивало непосредственно. Я отсутствовала, когда сестре Кристине сообщили эту новость. Но по окончании последних молитв, придя в послушнические покои, я увидела ее и заметила, как сильно изменилась моя бедная подруга. Ее извечные решимость и убежденность исчезли. Она казалась совершенно потерянной. И такой хрупкой.

— Не могу ли я вам хоть чем-нибудь помочь? — спросила я. — Я чувствую, что должна сделать для вас что-нибудь, сестра Кристина. Вы пережили страшное потрясение. Может быть, позвать сестру Агату?

— Нет, пожалуйста, не надо. — Голос ее звучал безжизненно. — Мне сейчас не нужна сестра Агата со своими вопросами. Или сестра Рейчел со своими снадобьями. И даже настоятельница с ее молитвами. Единственный человек, чье присутствие не представляется мне невыносимым, — это вы, сестра Джоанна. Я знаю, что, если попрошу вас молчать, вы с уважением отнесетесь к моей просьбе. Ведь правда?

— Ну конечно.

И больше между нами не было сказано ни слова.

Вечером следующего дня прибыл епископ Дуврский, родной дядя сестры Кристины. После убийства старшего брата он не приезжал в монастырь, но смерть невестки все-таки привела его в Дартфорд. Сестра Кристина несколько часов беседовала с ним в локуториуме и вернулась оттуда, как мне показалось, уже не такой потерянной, хотя и по-прежнему подавленной. У меня просто в голове не укладывалось, как можно пережить такой ужас: сначала убийство отца, а потом — самоубийство матери. Леди Честер не подлежала захоронению на освященной кладбищенской земле.

Но больше всего меня беспокоила сестра Винифред. На следующее утро после поездки в город я, как обычно, заглянула в лазарет и обнаружила, что она беспокойно мечется в кровати. Лоб у нее был горячий, на щеках алели два ярких пятна.

— Вот этого я и боялась, — нервным голосом сказала сестра Рейчел. — Сестра Винифред подцепила заразную болезнь и не имеет сил — или желания — бороться с нею.

— Я могу что-нибудь сделать для нее?

— Я готовлю ей примочки — помогите, если хотите. Хотя лучше бы вам сейчас держаться подальше от сестры Винифред.

— Я не боюсь заразиться. Пожалуйста, позвольте мне помочь, — взмолилась я.

Сестра Рейчел вздохнула:

— Хорошо. Только если мы потеряем вас обеих, настоятельница будет очень огорчена.

Я получила разрешение все время, за исключением церковных служб, проводить в лазарете. Но помочь подруге, увы, ничем не могла. Ни примочки сестры Рейчел, ни то средство, готовить которое меня научил брат Эдмунд, — ничто не приносило ей облегчения. Всю ночь напролет сестра Винифред заходилась в кашле. И звуки этого кашля надрывали мне сердце.

На следующее утро, остужая ее лоб мокрой тряпицей, я больше не могла обманывать себя: сестра Винифред находилась на грани смерти. В который уже раз спрашивала я себя: станет ли ей лучше, если я скажу, что леди Честер призналась в убийстве мужа, а ее брат Эдмунд невиновен в преступлении? Накануне мы обсуждали это с сестрой Рейчел. Но смерть леди Честер сама по себе выглядела настолько ужасающей, а перспективы возвращения брата Эдмунда — настолько туманными, что, по мнению сестры Рейчел, эта новость могла лишь еще больше спутать мысли сестры Винифред.