Крест и корона - [147]

Ох и странные же я тогда испытывала чувства: смесь отвращения, боли, обиды, что меня все это время обманывали. Но одновременно с этим я также ощутила жалость к отцу и Маргарет.

— Я не мог сопровождать ее на Север — у Норфолка мое долгое отсутствие вызвало бы подозрения. Он и без того догадывался, что мне известно, где прячется Маргарет. Поэтому я нанял слуг, чтобы они сопровождали ее во время путешествия. Больше я ее никогда не видел… только на Смитфилде. Я слышал, что сразу после прибытия Маргарет познакомилась в замке сестры с Джоном Булмером, а потом переехала к нему. Вскоре я узнал, что она беременна. И призадумался. Да что уж скрывать: я тогда ни о чем другом просто думать не мог. Все пытался выяснить, когда ожидались роды, но так, чтобы это выглядело благопристойно. Я хотел понять, уж не мой ли это ребенок. Когда ожидание стало совсем уж невыносимым, я отправил Маргарет письмо, в котором просил сказать мне правду. Я писал, что в случае чего готов приехать на Север и забрать их обоих, невзирая на цену, которую придется за это заплатить. Маргарет прислала ответ, подтвердив мои подозрения: ребенок, которого она носила под сердцем, действительно был зачат от меня. Но дальше она сообщила, что призналась во всем Булмеру. Он любит ее и принял все как есть. Он воспитает ребенка как своего собственного. Маргарет писала, что ее новый муж — благородный человек, она всем сердцем надеется прожить с ним до самой смерти и родить ему других детей, кроме тех взрослых сыновей и дочерей, что у него уже есть. Джон Булмер ведь был вдовцом. А еще Маргарет заявила, что мы оба должны скрывать правду, чтобы не причинить напрасных страданий моей жене… и тебе, Джоанна. Она больше всего боялась, что ты узнаешь.

Я кивнула. Теперь я наконец поняла, почему Маргарет в своем последнем письме говорила, что молится каждый день, чтобы я простила ее. И еще мне стало ясно, по какой причине король так жестоко ненавидел мою несчастную кузину — дерзкую женщину, которая сбежала на Север, чтобы только не оказаться с ним в постели. Вот почему Генрих VIII приговорил бедняжку к страшной смерти на глазах безжалостной толпы.

— Освободившись из Тауэра, я не смог сразу приехать к тебе, поскольку сначала должен был найти Артура. А путешествовать на Север зимой — занятие не из самых легких. — Внезапно он поморщился и потер плечо. — Я встретился со старшим сыном Булмера, сэром Ральфом. Если бы тот сказал, что Артур должен оставаться с Булмерами, я бы не стал возражать. Но он этого не сказал. Напротив, он ухватился за мое предложение забрать мальчика.

— Сэр Ральф знает, что ты его настоящий отец? — в ужасе спросила я.

— Нет! — живо возразил он. — Но, кажется, подозревает, что ребенок все-таки не от Булмера. Они оставили себе маленькую девочку, жена сэра Ральфа очень любит ее. В отличие от Артура. И еще Булмеры винят Маргарет в том, что она подстрекала мужа возглавить восстание. Они считают, что это она погубила их обоих.

— Выходит, это правда? А я думала, что это лживые измышления Норфолка.

Отец тяжело вздохнул:

— Как и многие на Севере, Маргарет была поборницей старой веры и не одобряла религиозных реформ Генриха. Но в ее случае это сочеталось с личной ненавистью к королю и Норфолку. Когда в феврале прошлого года уже было ясно, что мятежники проиграли, Булмер все-таки пытался в последний раз собрать армию, чтобы встретиться с Норфолком на поле боя. Он на суде признал себя виновным и всячески пытался выгородить жену, но слишком многие слышали слова Маргарет, которые не могли не вызвать гнев короля. Слишком многим были известны ее страстные речи в защиту монастырей и прежних традиций.

Я тяжело вздохнула:

— В том числе и в поддержку Дартфорда. Но все оказалось напрасно.

— И вот еще что, Джоанна. — Вид у отца был совершенно измученный, но я хорошо знала его. Он отличался упорством — это наша семейная черта — и намеревался рассказать мне все, что хотел, до конца.

— Да, папа?

— Артур не похож на других детей! — В голосе его прозвучало отчаяние.

— В каком смысле? По-моему, мальчик как мальчик, очень симпатичный.

— Ему четыре года, а он почти не умеет говорить. И такой своенравный. Никакого сравнения с тобой: ты в его годы была очень послушной девочкой. Я думаю, бедные Булмеры чуть с ума не сошли, пытаясь его воспитать. Да и мне, честно говоря, тоже досталось.

— Отец, малыш пережил страшные испытания: потерял мать и Булмера, который наверняка любил его как родного. Любовь и терпение — вот что ему нужно, и все будет хорошо.

Слезы облегчения увлажнили глаза отца.

— Спасибо, Джоанна! Хвала Господу и апостолу Петру за то, что я успел вовремя добраться сюда и все рассказать тебе. Я так боялся опоздать.

— Что ты имеешь в виду?

Он сжал мои руки в своих:

— Доченька, я очень болен.

— Не говори так! — воскликнула я. — Ты еще не стар!

Он улыбнулся:

— Дело не в возрасте. Я был ранен на Смитфилде, а пребывание в Тауэре вконец ослабило меня. По пути в Дартфорд я заболел. А недалеко от вашего монастыря буквально свалился с коня.

Мой отец, лучший наездник во всей Англии, упал со своего скакуна? Похоже, дело и вправду очень серьезно.