Крест и корона - [114]

Мне потребовалось время, чтобы переварить услышанное.

— Значит, Гардинер — несомненный сторонник истинной веры? — спросила я.

И увидела, как на лицо брата Эдмунда упала тень.

— Есть что-то еще?

Он кивнул:

— Кардинал Уолси взял в свое время Гардинера к себе на службу, как взял и Томаса Кромвеля. Но когда кардинал впал в немилость, Гардинер не сделал ничего, чтобы помочь ему. Говорили, что Кромвель хотя бы пролил слезу по своему патрону. Но не Гардинер, который был обязан Уолси гораздо большим.

Я вспомнила странный тон епископа, когда тот заговорил о кардинале в лондонском Тауэре.

— Нас опутал своими сетями коварнейший из людей, — заключила я, вперившись взглядом в исцарапанный деревянный стол. Тут мне в голову пришла одна мысль, и я подняла глаза. — Вы мне об этом никогда не говорили: когда Гардинер приехал в Кембридж, как он обошелся с вами?

Лицо брата Эдмунда потемнело.

— Я надеялся получить место при епископе, думал, что он, возможно, оценил мои теологические труды. Но Гардинеру требовалось только одно: чтобы я помогал брату Ричарду, а потом — вам. Он не питает ко мне никакого уважения из-за моей слабости.

Я неуверенно потянулась к нему и слегка потрепала по руке — она была жесткая, неподвижная под моими пальцами.

— Держитесь, брат Эдмунд. Вы уже больше двух недель как вернулись в Дартфорд, верно? Ваши страдания должны скоро кончиться.

Он молча кивнул. Я надеялась, что на следующее утро мой спутник уже не будет выглядеть таким измученным болезнью. Но мои молитвы не были услышаны. Назавтра я снова увидела пепельно-серое лицо брата Эдмунда. Мы отправились в путь, и редкие пока снежные хлопья не улучшили его настроения.

На гребне дороги появился Джон и рысцой поскакал к нам.

— Я нашел дорогу в Вардурский замок! — прокричал он.

Мы с братом Эдмундом подстегнули лошадей и последовали за Джоном. Скоро мы будем под крышей у моей кузины Мэри Говард Фицрой.

Я видела ее в последний раз еще тринадцатилетней девочкой, но зато много слышала про свою двоюродную племянницу. Ее отец, герцог Норфолк, по праву гордился красотой и умом Мэри. Он любил ее не меньше, чем своего наследника графа Суррея. Мэри сделала блестящую партию: когда ей исполнилось пятнадцать, она вышла замуж за своего ровесника Генри Фицроя, внебрачного королевского отпрыска. Герцог Ричмонд был сыном короля Генриха и Беси Блаунт, фрейлины королевы Екатерины. Многие годы ходили слухи, что король ищет способ объявить герцога Ричмонда своим законным наследником. Но дальше намерений дело не продвинулось, потому что герцог совсем юным умер от легочной гнили, оставив Мэри молодой вдовой.

Дорога к ее дому, Вардурскому замку, была не более чем тропинкой. Снег прекратился, но земля была влажной, и мы, жалея лошадей, ехали медленно.

Солнце проглянуло сквозь облака, когда замок в первый раз возник перед нашим взором. Он располагался в центре большого поля, а за ним сверкало озеро. Сделанный из белого камня, он имел сторожевые и крепостные башни, маленькие треугольные окна и выступающие стены. Когда мы приблизились, я увидела, что, в отличие от имевшего квадратную форму Дартфордского монастыря, Вардурский замок представлял собой мощный шестиугольник.

Его окружал широкий сухой ров. Чтобы добраться до ворот, нужно было проехать по подъемному мосту, который, к нашему счастью, был сейчас опущен. Но опущена была и решетка с заостренными металлическими прутьями, перекрывавшая доступ к воротам.

В сторожке мы обнаружили спящего привратника, и брат Эдмунд разбудил его.

— Я Джоанна Стаффорд, родственница вдовствующей герцогини, проводите меня к ней, — сказала я ему.

Привратник посмотрел на меня с тем же угрюмым выражением, которое я видела на лицах многих людей, встречавшихся нам на пути, будь то фермеры или хозяева гостиниц. Я уже ждала, что он сообщит мне, что вдовствующей герцогини нет дома — у Вардурского замка был какой-то нежилой вид. В таком случае я бы потребовала, чтобы мне дали возможность написать письмо хозяйке дома. По правилам гостеприимства посетителя должны были принять — дворецкий или горничная — и напоить чаем. В этом случае мы получали возможность пройти по замку и увидеть интересующий нас гобелен.

Не говоря ни слова, привратник повел нас к мосту. Появился светловолосый мальчик, который взял наших лошадей под уздцы. Джон предпочел остаться с ними.

Мы прошли по мосту. Он был очень стар, и дерево чуть прогибалось под ногами. Брат Эдмунд поморщился, ступив на траченную временем деревянную планку. В ярких лучах солнца было видно, насколько он болен, — его карие глаза горели на худом лице лихорадочным блеском.

Вероятно, кто-то внутри замка видел наше приближение, потому что решетка перед воротами поднялась. Ржавые старые цепи поскрипывали, поднимая тяжелую металлическую защиту.

Двойные ворота распахнулись, и появилась остролицая женщина.

— Это родственница вдовствующей герцогини, — прохрипел привратник и пошел назад.

Женщина оглядела нас подозрительным взглядом — мы и в самом деле были одеты слишком просто. Одежда на ней самой и то была приличнее, чем моя.

Я назвалась и прошла внутрь. Важно было ни в коем случае не спрашивать разрешения. Брат Эдмунд последовал за мной через порог, и женщина пристально уставилась на него, — такая осторожность граничила со страхом. Еще секунда — и она позовет кого-нибудь на помощь.