Крест без любви - [36]

Но тут ему в голову пришла новая мысль, которую он решил немедленно осуществить; оглядевшись, он понял, что уже вышел из поселка и, очевидно, оказался в более старой части деревни. Дорога мало-помалу исчезла, растворилась в полях; слева он заметил крестьянскую усадьбу, откуда не доносилось ни звука, а справа странный старый дом, напоминавший заброшенный замок.

Грязно-желтый запущенный фасад со следами былой изысканности, перед ним — высокие облетевшие деревья. Кристоф решительно подошел ко входу и прочел три таблички с фамилиями: Бильгенрот — Глук — Шустер. На память пришла старая считалочка, которую он помнил еще с детства: «На столе стояло пиво, пиво пенилось красиво, мы не будем пиво пить, все равно тебе водить». Палец остановился на фамилии «Глук», и Кристоф решительно нажал на кнопку звонка. Внутри дома звякнул колокольчик; целую минуту он напряженно ждал и думал: «Господи, что за физиономия явится сейчас ко мне?» Волнение его росло, сердце колотилось так, что, казалось, готово было выскочить из груди, он весь горел и задыхался, словно выдал судьбе карт-бланш на любое приключение. Окна облупившегося фасада безгласно и недвижно смотрели в темноту, и он понял, как таинствен любой запертый дом: за каждым окном может происходить все то доброе и злое, что существует между небом и землей, а ведь сколько тысяч чужих окон глядят из стен любого города! Деревья перед домом тихонько качнули кронами, и на Кристофа посыпался редкий дождик последних листьев… Потом послышались спокойные, легкие шаги, спускающиеся по лестнице. «Это женщина, — подумал он, — молодая женщина, может быть, девушка». И он попробовал по звуку шагов представить себе ее лицо; но тут тяжелая дубовая дверь отворилась, и яркий свет на миг ослепил его, поэтому он увидел лишь силуэт высокой и стройной женщины… Этот свет был для Кристофа такой неожиданностью, что он почувствовал себя как бы голым.

Нежный и в то же время звучный голос дружелюбно и мягко спросил: «В чем дело? — и добавил: Да входите же». А когда дверь за ним закрылась, он смог разглядеть незнакомку. Кристофа даже испугала красота ее лица: строгие и четкие его черты оживлялись сдержанным огнем живых и огромных карих глаз. Оно было исполнено редкой, неуловимой и все же вполне сложившейся прелести. Да еще и в копне густых темно-русых волос. Женщина молча стояла в ожидании, слегка опустив плечи, и поза эта выражала и нетерпение, и странную растерянность. Кристоф с трудом произнес, задыхаясь от волнения:

— Разрешите мне… одну минуту… поговорить с вами…

На ее лице появилась неуверенность, но первый налет недоверия, казалось, уже исчез. Она сделала приглашающий жест и вежливо промолвила: «Прошу вас». «Боже мой, — думал он, поднимаясь впереди нее по лестнице, — чем это может кончиться…»

Через тесную прихожую, обитую тканью цвета корицы, она провела его в небольшую комнату. Маленький секретер в стиле бидермейер между до отказа забитыми книжными полками стоял, словно фисгармония, посреди комнаты. На оклеенной желтыми обоями стене висело несколько гравюр Ренуара без рамок, просто на кнопках, тут же стояли широкая низкая тахта, круглый стол и несколько венских стульев, рядом с левым окном — черное пианино без всяких украшений. Необычная обстановка комнаты помогла ему кое-как справиться с охватившим его смущением. Он сел на низкую тахту, и получилось, что он почти припал к ногам этой незнакомой женщины. Кристоф нервно вертел в руках свою пилотку. Высокий торшер стоял так, что Кристоф был целиком на свету, а женщина оставалась в полутени, поэтому выражение ее лица было не разглядеть. Но ему чудилось, что она насмешливо улыбается, спрятавшись в тени и удобно устроившись в кресле. Кристофа обдало жаром, и он стал нервно теребить воротник шинели; только сейчас он заметил небольшую печурку, от которой шло мягкое тепло. Женщина вдруг встала с кресла, включила люстру, которая, покачиваясь, висела в центре потолка, и выключила торшер. Равномерный свет показался ему очень приятным, словно он после безжалостного луча прожектора попал в полумрак гостиной. Теперь, когда он видел ее открытое улыбающееся лицо, к нему отчасти вернулась уверенность в себе.

— Позвольте мне сначала представиться, — хрипло произнес он, — моя фамилия Бахем. — Он слегка приподнялся и неуклюже поклонился, причем его штык-нож смешно качнулся.

Женщина слегка наклонилась вперед, и улыбка на ее лице погасла, как будто его хриплый голос ранил ее.

— Я… Простите меня, — заторопился Кристоф, — я просто хотел спросить, не найдется ли у вас для меня штатского костюма.

Она удивилась так непосредственно, как удивляются только дети, это было очень естественно, и вся неловкость сразу исчезла; в эту минуту Кристоф понял, что встретил хорошего человека. При этом она невоспитанно ткнула пальцем себя в грудь, как делают маленькие девочки, когда ссорятся.

— Я не могу больше выносить все это! — И, распахнув ворот шинели, он принялся теребить свой мундир. — Мне кажется, что я обречен всегда таскать с собой мою тюрьму. Поэтому я подошел к первому попавшемуся дому, считалочкой выбрал одну из трех фамилий на табличке, и этой жертвой оказались вы!