Крещённые небом - [20]

Примерно в начале третьего часа ночи я всех поднял и отдал приказ: «Приготовиться к штурму больницы». Подгонять моих ребят было не нужно, они сами знали, что брать, чем вооружаться, — я лишь перепроверял и контролировал. Решено было, что первой на штурм пойдет «Альфа», поскольку в целом мы были лучше подготовлены, вооружены и главное — радиофицированы. Заходили со стороны котельной. Тридцать метров через лесополосу — и вот они, окна!

…Мы приготовились к броску. Нужно было еще преодолеть газоводную трубу, проходившую над землей. Я уже даже занес ногу, как вдруг… бой возник из ниоткуда: тройка наших братишек из передовой группы 1-го отдела Юрия Дёмина, в ее составе находился и майор Владимир Соловов, неожиданно угодила в огневой мешок. Оказавшись под перекрестным огнем, Володя геройски погиб, приняв огонь на себя. Он дал нам нужное мгновение, чтобы сориентироваться и откатиться за укрытия.

Я сейчас могу утверждать: если бы не Соловов, то многие наши семьи осиротели бы. И бесконечно жаль, что за этот подвиг у главы нашего государства не нашлось Звезды Героя России для мужественного человека!

Лично меня спасло то, что я не успел полностью перелезть через трубу… Мгновенный кувырок назад, и я за углом котельной, куда меня буквально втащил за шиворот Сергей Таланов. Над головой — шквал трассеров, пуль, дождь из посеченных веток и листьев…

Александр Желтоухов:

— Днем 16-го числа нас собрали в школе. В 18 часов руководство — Степашин, Ерин, Егоров, Сосковец — начали совещание, а мы стали готовиться к штурму, приводили в порядок оружие и спецсредства. Где-то часа в два ночи был отдан официальный приказ о начале операции в пять часов. Снайперы выдвинулись на позиции сразу. Группами по два человека мы окружили больницу.

Я встал в пару с нашим бойцом из Краснодара. Наша позиция была со стороны телевизионной вышки и главного входа — по этому направлению должна была выдвигаться краснодарская группа. Мы вышли по садам и залегли прямо в поле. Время было уже три часа, по полю ползли мы очень медленно, ведь наше передвижение хорошо просматривалось из окон.

В 4 часа 45 минут я получил запрос от краснодарской группы, готов ли я начать огонь и прикрыть их. Я сказал, что готов, вижу все хорошо, но еще не наступило время штурма. И буквально через пять минут началась стрельба со стороны войск МВД. Я повернул голову назад, смотрю: по полю несется краснодарская группа. Но не стреляя, а просто перебежками, в шахматном порядке, и несут лестницу — первый этаж чеченцы завалили матрасами. Пробегают мимо меня, абсолютно не замечая, — я был в специальной маскировке.

Со стороны больницы началась автоматная стрельба. Я прицеливаюсь, валю одного человека и сразу второго, который вместо него появился. И после этого начинается такая стрельба, что у меня на бруствере (я выбрал естественную ложбинку в поле) земля просто закипает от пуль. Рядом стояла железяка какая-то, вроде железнодорожной рельсы, так ее тоже сразу в нескольких местах пробило пулями. Я удивился: не должны были они меня заметить. Сменил позицию.

Спереди обстрел прекратился, но тут закипел песок с тыла. Вот, думаю, интересно, как это с тыла меня достают? Делаю запрос, мол, кто у меня находится сзади. Свои. Летчики местные. Вот что потом мне рассказали наши бойцы, которые после моего запроса туда побежали. Приходим, говорят, а они совершенно пьяные. Объясняют: «У нас в больнице друзья в заложниках, их сейчас расстреляют за то, что вы штурм начали». В общем, еще минут пятнадцать я там ползал под пулями родными, пока наши не разобрались.

Тем временем краснодарцы подобрались вплотную к больнице. Там стоял забор такой, из сетки. По сценарию штурма должен был подойти БТР и проломить эту сетку, но он задержался. Мужики стоят там под шквальным огнем. Я чем могу им помогаю, веду огонь по всполохам выстрелов. Наконец выехал транспортер. Только он появился и дал первую очередь, тут же со стороны больницы — выстрел из гранатомета. По нему не попали, но он задрал ствол вверх, пулемет заклинило — технике-то уже чуть ли не тридцать лет.

Смотрю, у водителя «очко» сыграло и БТР стал отползать назад. Он, конечно, мог продавить забор и так, без огневой поддержки, будь водитель поопытнее. Его сожгли, конечно, потом бы, но и дело сделать, и спастись при определенной сноровке можно было. Краснодарцам же пришлось сменить позицию: они откатились под укрытие и оттуда продолжили вести огонь.

Алексей Филатов:

— До этой операции у нас было негласное правило — не рисковать жизнью ни одного заложника и постараться обезвредить, но не убить террористов. Не секрет, что при освобождении, например, воздушного судна, офицеры не всегда даже брали с собой на борт оружие, чтобы случайно не повредить самолет, не убить террориста. То есть по инструкции было положено обезвредить преступников с помощью приемов рукопашного боя.

По причинам, которые от нас не зависели, в Будённовске мы не смогли воспользоваться фактором неожиданности. Когда попали под шквальный огонь в двадцати-тридцати метрах от больницы, у нас был первый шок. Второй, когда мы увидели заложников — больных, привязанных к решеткам окон. Стон двух тысяч голосов до сих пор в ушах. Освободить их бескровно мы не могли. Нужно было какое-то политическое решение. Аналогичное тому, что было принято в «Норд-Осте»: да, видимо, будут жертвы, но операцию проводить необходимо.