Крещение Киевской Руси - [50]

Дмитрий Солунский — покровитель Солуня — родины Кирилла и Мефодия, и монастырь, по всей вероятности, связывался именно с кирилло-мефодиевской традицией. Дмитрий Солунский был также патроном Изяслава Ярославича, и даже, как отмечалось, сами изображения солунского святого в XI веке в Киеве делали с его подопечного киевского князя.

Какие обязательства перед монастырем на Саве были у галицких князей — остается совершенно неясным. Не ясно, в частности, была ли это связь традиционная или же вызванная какими-то конкретными политическими обстоятельствами. Но можно обратить внимание на одну деталь: галицкие князья, участвующие в усобицах в Венгрии или же скрывающиеся в Венгрии в ходе усобиц в Галицкой земле, отправляются не в ближайшие к Галиции города, а как раз в наиболее отдаленные. Галицкие князья в XII веке обычно поддерживали тесные отношения с Византией. В этой связи любопытно, что в походе византийского императора Мануила на Венгрию из Далмации в 1165 году помогали «подвластные Византии сербы, равно как и русские». А около столетия спустя, в 1252–1253 годах, русский галицкий князь Роман Данилович претендует на титул герцога Австрии и находит поддержку среди части феодалов Восточной марки, из которой выделилась и Австрия, и Рутенская марка.

Связь Галиции с Хорватией может иметь и более общее объяснение. Хорваты, по некоторым данным, переселились в Далмацию в VII веке именно из Прикарпатья, где во времена Владимира еще известно было племя с таким названием. Но в Прикарпатье местное население называло себя русинами. Не исключено, что название «хорваты» дано было со стороны или являлось вариантом названия того же племени русинов.

Карпатские русины оставили память о себе и многочисленными топонимами. Поселения их подступали к самому Кракову, причем отличали они себя и от польского, и от словацкого, и от украинского населения. В конечном счете, появление их здесь могло связываться все с тем же движением ругов с балтийского побережья во II–III веках н. э. Но они составили особую группу «руси», относительно замкнутую даже и на территории Древнерусского государства. Хорваты на Балканах также сохраняли известную обособленность, хотя, в конечном счете, у них был язык тот же самый, что и у сербов. Обособленность же приводит к тому, что, долее всех вроде бы удерживая наиболее неприемлемый для Рима вариант христианства, Хорватия, в конечном счете, становится католической, тогда как Сербия сохранит ориентацию на Константинополь и усвоит православие.

Исторические судьбы ругов-русов складывались таким образом, что в большинстве случаев им приходилось вступать в борьбу с германцами и искать поддержки у славян. Это и было причиной того, что почти повсюду они сливаются со славянами, усваивают славянский язык, в качестве славян воспринимаются соседями, да и сами себя сознают славянским, хотя и аристократическим родом. Ни на Руси, ни в Европе к XII веку уже не помнили об их отличной от славян этнической истории. Но в IX веке следы иной племенной генеалогии были еще весьма заметны. По не вполне ясным причинам именно в IX веке в трех главных районах расселения ругов-русов окончательно торжествует славянская речь: в Прибалтике, в Подунавье, в Поднепровье, хотя в Поднепровье и Прикарпатье это могло произойти и значительно раньше. Письменность, известная Кириллу как неславянская, к концу того же столетия воспринималась как вариант славянской. Во всяком случае, она оказалась приспособленной для записывания славянской речи, в то время как собственно «русская» дославянская письменность уже более нигде не встречается.

Ко времени миссии Кирилла и Мефодия в Паннонию и Моравию общины рутенов на этих землях по языку уже сливались со славянами. Но на территории Баварии, Австрии и Северной Италии они еще могли держаться и собственного языка. Там, однако, перед ними выбора тоже не было: традиционное для ругов-русов арианство было абсолютно нетерпимо в пределах империи Карла Великого и бесперспективно в Италии. Оставалось либо уходить на восток, либо приспосабливаться к местным условиям. По-видимому, было и так, и этак.

Во французском эпосе действует множество русских предводителей, герцогов, графов, которые либо борются с Карлом Великим, либо входят в круг его приближенных. Во французской поэме об Ожье Датчанине (конец XII — начало XIII в.) действует русский граф Эрно, возглавляющий отряд во время защиты столицы лангобардов Павии от войска Карла Великого в 773–774 годах. В поэме «Сэсн» (конец XII в.) русский великан Фьерабрас выступает на стороне Видукинда-Гитеклена Саксонского против Карла Великого. В то же время в поэме «Фьерабрас» богатырь с этим именем, владеющий многими землями, в том числе Русью, попав в плен, становится верным слугой Карла. «Русский граф» среди приближенных Карла назван в поэме Рено де Монтебана, а в поэме «Фольк из Кандии» (XII в.) Ганита Прекрасная, получив в удел Русь и «аморавов», в отсутствие отца сдает город франкам и принимает крещение.

Несомненно, что, в конечном счете, многие рутены приняли католичество и ассимилировались с местным населением, значительная часть которого была поначалу славяноязычным и на территории Австрии, и в верховьях Эльбы. Но этим рутенам их собственная письменность была уже не нужна: богослужение отправлялось по латинским книгам. А разрыв с религией сородичей разрывал и сознание родства. Примечательно, что, когда русские князья в Тюрингии в XVI веке задумались о своем происхождении, они не сумели его восстановить. Они лишь приняли странное вроде бы, во всяком случае, не свойственное германцам установление: все князья правящего дома должны носить одно и то же имя «Генрих». Специфическим же преломлением памяти о прошлом на территории Австрии и Штирии будет популярность имени Одоакра (Оттокара), почитавшегося, как было сказано, всеми западными славянами.