Крепостной художник - [34]
Над пузатым, наборного дерева елизаветинским комодом висит несколько попорченный сыростью, не вделанный в раму портрет. Он-то и привлек сюда старого князя.
Отойдя в сторону и изогнувшись как только можно почтительней, Волков наблюдает за богатым покупателем.
— Гляжу, вижу — и глазам своим не верю…
— Ваше сиятельство, можете не сумлеваться.
— Погоди. Ты говоришь, от вдовы Смирновой… Как же он попал к Смирновой, ежели сей портрет был заказан Соболевским и у него в доме находится…
— Верьте не верьте, ваше сиятельство, а только мой портрет настоящий, а у господина Соболевского — копия-с.
— Да как же это возможно? Ежели хочешь, чтобы я портрет сей купил, — а приобрести его, не скрою, мне желательно, — то объясни всё чистосердечно и без плутовства.
Князь оглянулся, как бы ища, на чём присесть. Уловив этот взгляд, старьёвщик услужливо придвинул покупателю небольшое мягкое креслице, предварительно смахнув с него предполагаемую пыль, и начал не спеша.
— Доложу вашему сиятельству всё подробно, как сказывала мне вдова Смирнова. Вскоре после того, как знаменитый наш сочинитель заказал Тропинину собственный портрет и преподнёс его господину Соболевскому, у коего произошло горестное событие — скончалась ихняя матушка.
— Знаю, знаю…
— Чтоб рассеяться, господин Соболевский задумал ехать в чужие края, а сей портрет просил художника Тропинина отослать к ним на квартиру. Тропинин же поручил сию заботу молодому своему ученику, копиисту Смирнову. Господин Соболевский имели неосторожность посмеяться над Смирновым, что никогда, мол, ему не сравниться с учителем, а тот возьми да и посмейся над Соболевским: снял с сего портрета копию, упаковал бережно и отправил по адресу, а сей драгоценный портрет унёс с собой. — Волков поднял глаза кверху. — Смирнов скончался, царствие ему небесное, а вдова его, находясь в большой нужде, уступила мне сие произведение.
— А ты не врёшь всё?
Волков снова воздел глаза к пыльному потолку, как бы призывая его в свидетели своего чистосердечия.
— Ваше сиятельство, ежели вы не имеете доверия к моим словам, попросите самого Тропинина осмотреть сей портрет. Добросердечный Василий Андреевич, я уверен, не откажет вам в одолжении.
Князь принял к сведению совет Волкова. И на следующий день из лихо подкативших к меняльной лавке саней вышли Оболенский с Тропининым.
Василий Андреевич, несколько сутулясь, прошёл вслед за Оболенским в узенькую дверь. Войдя в лайку, Тропинин вздрогнул и остановился. Со стены, опустив одну руку, а другой облокотясь на столик, задумчиво глядел Пушкин.
— Ну что, Василий Андреевич, признаёте?
Как не признать собственной своей кисти? Оболенский встрепенулся.
Ну, Волков, тебе деньги, мне портрет. Волков протянул руку к стене.
— Погоди, впрочем. Василий Андреевич, дозвольте послать портрет на вашу квартиру. Он ведь попорчен. Надеюсь, вы согласитесь подправить, приписать где надо?
Тропинин поднял руку, как бы защищаясь.
— Помилуйте, ваше сиятельство, разве посмею я старческой своей кистью тронуть то, что было списано с живого Александра Сергеевича! Разве можно по памяти восстановить хотя бы одну чёрточку в лице незабвенного нашего поэта! Я не могу без сильнейшего волнения глядеть на этот портрет; он напоминает мне те часы, которые я с глаза на глаз проводил с нашим великим поэтом!
И этот портрет напоминает мне моё молодое время… Я чуть не плачу, видя, как он пострадал! Наверное, находился в каком-нибудь сыром чулане или в сарае…
— Но вы, Василий Андреевич, не откажетесь, по крайней мере, его несколько почистить?
Василий Андреевич замолчал, но через несколько минут он сказал: «Лица Александра Сергеевича я не трону! Это было бы святотатством, а почистить — почищу; и перстень на указательном пальце, и воротник от халата. И ещё кое-какие мелочи… Пришлите портрет! Всё, что возможно будет, — я сделаю!
Василий Андреевич стал прощаться.
— Я довезу вас до дома.
— Благодарствуйте, ваше сиятельство. От Волхонки до Ленивки рукой подать. Я с удовольствием пешком пройдусь.
Василий Андреевич шёл медленно, опираясь на палку, притаптывая пушистый снег, только что налетевший на тротуар. Посещение Волковской лавки вызвало в душе грусть, тревогу.
Давно ли всё это было? Каких-нибудь десять-пятнадцать лет тому назад, а силы не те… Разве теперь написал бы он так Пушкина? Разве смог бы он передать на холсте это необыкновенное лицо?..
В памяти всплыли свидания с поэтом, сеансы на Ленивке, когда так близко от него был великий поэт и в постоянно меняющихся, то грустных, то весёлых глазах его можно было читать всю его жизнь — бурную, разнообразную.
«Пушкина уж нет, и я не тот».
Скупые слёзы навернулись на глаза.
Письмо из Петербурга
Василий Андреевич не заметил, как подошёл к своему дому. Навстречу ему выбежал радостный Арсюша, размахивая белым конвертом.
— Письмо из Петербурга!
— Уж не от Карла ли Павловича?
Скинув на руки Арсюши шубу и шапку и разматывая на ходу пёстрый шарф, повязанный на шее, Василий Андреевич, сразу помолодевший, забывая недавние горестные размышления, бодрым шагом направился в гостиную.
— Аннушка, — кликнул он жену, — иди-ка письмо от Брюллова читать.
