Крепостной ансамбль Мангупа [заметки]

1

Термин «пещерные города», обозначающий группу средневековых городищ Юго-Западного Крыма, для которых характерно наличие искусственных скальных помещений различного назначения, довольно прочно вошел в обиход. С оговорками его принимают многие исследователи. О значении термина см.: (26, с. 456; 56, с. 71–79; 64, с. 256–257; 190, с. 582–583).

2

А. Л. Бертье-Делагард ставил под сомнение достоверность слов М. Броневского о надписях и мраморных украшениях ворот цитадели, он считал, что скорее это описание подходит к остаткам главных городских ворот в Капу-дере (36, с. 12). Однако М. Броневский недвусмысленно писал о декоре ворот Тешкли-бурунского укрепления, так как столетие спустя Эвлия Челеби отмечал, что на них сохранилась надпись, сделанная «шрифтом генуэзцев» (320, с. 261). Сомнения А. Л. Бертье-Делагарда происходили из его убеждения, что строительство цитадели — дело рук турок (36, с. 16–17). Этой же точки зрения придерживался и Н. И. Репников (232, с. 207).

3

В XVIII в. существовало представление о связи Феодоро с Мангупом. В библиотеке им. М. Е. Салтыкова-Щедрина хранятся две карты Крыма рисунок, инв. № 42708 и 42718). Первая составлена на основании карт фельдмаршала Миниха и генерала Ласси вскоре после завершения военной кампании в Крыму (1737 г.), на ней представлены Крым и Юг Украины до среднего течения Днепра. В юго-западной части полуострова указаны Бахчисарай, Балаклава и Tudeoru Dominato, поставленное на место Мангупа. Вторая карта, согласно экспликации являющаяся приложением к первой, изображает только Крым в более крупном масштабе, Мангуп здесь обозначен Oknam, т. е. название перевернуто и должно звучать как «Манко».

4

В брошюре Т. С. Леви-Бобовича, вышедшей в 1913 г., была помещена подборка статей из газеты «Крымский вестник» за 1912 г., отражающая полемику по поводу этнической принадлежности кладбища в Табана-дере (156, с. 38).

5

В настоящее время большая часть научного архива А. Л. Бертье-Делагарда хранится в фондах областного краеведческого музея в г. Симферополе.

6

Эту гипотезу поддержали В. П. Бабенчиков (30, с. 145–146) и В. И. Равдоникас, который, однако, оговорился, что необходимо провести систематические исследования Мангупа (223, с. 34–35).

7

Н. И. Репников готовил ответ на эту статью, но смерть (25.XII.1940) помешала завершить работу (Архив ЛОНА. — ф. 10. — № 20).

8

Надпись; которую имеет в виду А. Л. Якобсон, датируется не XIV, а XVI в. (вероятно, в тексте статьи допущена опечатка) (152, с. 31–33). Новейшая публикация этой надписи: Соломоник Э. И., Белый А. В. Утерянная и вновь открытая Мангупская строительная надпись // НЭ. — 1984. — Т. 14. — С. 170–175.

9

Тем самым А. Л. Якобсон присоединяется к мнению, высказанному С. П. Шестаковым (282, с. 8–9) и поддержанному А. А. Васильевым (49, V, с. 182), о создании в Крыму в период правления Юстиниана I «Таврического лимеса».

10

Автор считает, что для этих участков характерна двухпанцирная кладка из тесаного камня с бутовым заполнением, но на самом деле на Мангупе этот прием в чистом виде отмечен лишь на участке главных городских ворот Капу-дере. Тыльный панцирь обычно выкладывался из бута, слегка подтесанного с лицевой стороны.

11

В рецензии на сборник «История и археология средневекового Крыма», анализируя статью Е. В. Веймарна «Оборонительные сооружения Эски-Кермена», А. Л. Якобсон признал справедливость вывода автора о невозможности отождествления средневековых крепостей Юго-Западного Крыма с «длинными стенами» Прокопия (295, с. 29), но в монографии «Средневековый Крым» (297, с. 11) вновь Мангуп и другие пункты причисляются к «длинным стенам», хотя в прим. 41, с. 154 автор оговаривался, что Мангуп и другие памятники нельзя к ним относить. В монографии, вышедшей в 1970 г., говорится о созданной в Дори в VI в. сильной крепости для защиты византийских владений в Крыму от нападений кочевников (298, с. 18). Как и Сюйреньское укрепление, она должна была защитить подступы к византийским владениям. Таким образом, на смену представлениям о линейной системе укреплений приходит взгляд о существовании отдельных опорных пунктов.

12

В. Ф. Гайдукевич, вслед за А. Л. Бертье-Делагардом (37, с. 66), склонен датировать «среднюю» оборонительную стену Чуфут-Кале XI–XII вв. (76, с. 311–312). А. Л. Якобсон же включает Чуфут-Кале (Фуллы?) в систему «длинных стен», а кладку «средней» стены сближает с относимыми им к раннему средневековью кладками Мангупа (300). В. В. Кропоткин присоединился к мнению о локализации Дороса на Мангупе, но отказался считать его и другие «пещерные города» звеньями византийской защитной системы. Он трактует их как крепости, защищавшие феодалов не столько от внешней угрозы, сколько от крестьянского населения собственной округи (137, с. 347).

13

Е. В. Веймарн связывает разрушение стен Эски-Кермена с хазарскими репрессиями против Дороса после подавления восстания под руководством Иоанна Готского, однако материалы, которые могли бы обосновать эту дату, в публикациях не приводятся, мнение о локализации Дороса на Эски-Керменском плато нуждается в более обоснованной аргументации.

14

На XI сессии Института всеобщей истории по византиноведению (Севастополь, сентябрь 1983 г.) с интересным докладом выступил С. А. Иванов, проанализировавший терминологию Прокопия во фрагменте, посвященном стране Дори. Он также пришел к выводу о локализации Дори на Мангупском плато. Слабым местом этой гипотезы является несоразмерность численности готов, которая должна была превышать 20 тыс. человек, и площади плато (около 90 га). Такая концентрация населения была просто нереальной.

15

Местное население в XVIII–XIX вв. называло плато Баба-кая (Отец гор) (130, с. 419).

16

В. X. Кондораки связывал это название с оборонительным комплексом в западном обрыве мыса. В месте, где стена примыкала к скале, есть несколько пещер, из которых якобы караимская стража опрашивала въезжающих в город, отсюда «Мыс вызова иудеев» (130, с. 422). Несомненно, что этот топоним имеет отношение к караимскому району города, кладбище которого находится на склонах ущелья Табана-дере; однако происхождение этого названия полностью пока еще не выяснено. Существовал и другой, более короткий вариант названия — Чуфут-бурун (172, с. 405).

17

Интересно, что в конце XIX в. был построен водопровод к дворам деревни Ходжа-сала под северным подножием Мангупа, принадлежащем помещику Абдураманчикову. Вода из верховьев Табана-дере (191, с. 69–70) подавалась по железной трубе, которая до сих пор сохранилась на западном склоне Чуфут-Чеарган-буруна. В верховьях балки есть следы более древнего водопровода из гончарных труб (12, с. 219).

18

К энеолиту грузинские археологи относят зарождение поселений под защитой природных укреплений (Квацхлеби), которые в дальнейшем дополнялись искусственной фортификацией, превращались в укрепленные селища «даба» и крепости, например Уплисцихе (175, с. 5–6).

19

По словам Е. В. Веймарна, еще до Великой Отечественной войны было известно о существовании остатков оборонительной стены на восточном склоне мыса Чамну-бурун, но объяснения этому факту не давалось.

20

До середины XVIII в. существовал специальный термин, обозначавший естественные укрытия и препятствия, создававшие удобства для обороны, — «естественная фортификация». Он весьма соответствует условиям Мангупа и других крепостей горной Таврики (286, с. 37).

21

В соответствии с классификацией С. Д. Крыжицкого (138). В дальнейшем мы будем пользоваться его терминологией. Пояснения см. в Приложении 1.

22

Вслед за А. Н. Кирпичниковым мы понимаем под высотой обороны расстояние от опорной плоскости (подошвы) бойницы (бруствера) до уровня напольной стороны (121, с. 54).

23

О падении больших камней с западного склона Чамну-буруна свидетельствовал П. С. Паллас (204, с. 123).

24

Определение И. В. Соколовой (отдел нумизматики Государственного Эрмитажа) и В. А. Сидоренко (отдел археологии Крыма ИА АН УССР).

25

Данная атрибуция подробно аргументируется в статье о чамну-бурунском кладе, принятой к публикации в сборник кафедры истории древнего мира и средних веков Уральского госуниверситета им. А. М. Горького (написана совместно с В. А. Сидоренко).

26

На фотографиях конца XIX — начала XX вв. (фонд А. Л. Бертье-Делагарда, хранится в ККМ) видно, что на плато были лишь островки кустарниковой растительности и отдельные группы сосен (в Табана-дере). Развитие леса задерживала его вырубка, проводившаяся жителями деревни Ходжа-сала, существовавшей до 1944 г. у северного подножия Мангупа. Лесоохранные мероприятия послевоенных лет привели к быстрому облесению плато, особенно балок и участков древней застройки.

27

Для удобства ссылки на аналогии делаются в основном на монографию В. С. Драчука (99), где есть сводные таблицы, содержащие необходимые сведения о происхождении знаков.

28

В литературе нет термина для обозначения башен с открытой тыльной стороной; их именуют башнями с открытой горжей.

29

Для раннего периода развития средневековой фортификации характерно стремление к облегченным вариантам в ущерб требованиям тактического характера (310, с. 223).

30

Внутренний (входящий) угол укрепления дает перекрестную оборону, обеспечивающуюся фронтальной обороной каждой прямой линии, составляющей угол. Оптимальный угол косоприцельной стрельбы при фронтальной обороне не может превышать 30. Эти параметры приняты для ведения ружейного огня; при стрельбе из лука величина угла сокращается еще больше. По этой причине перед средней частью тенального фронта эффективность огня с флагов — минимальная (155, с. 56, 72–73).

31

Подчиненность планировки защитной линии рельефу местности хорошо выражена и в оборонительной системе Константинополя. Для стен, расположенных в равнинных условиях, характерно прямолинейное начертание, фланкирование их целиком обеспечивалось башнями (323, с. 41). Оборонительные же рубежи, прикрывавшие город с моря, имели более сложное начертание, которое подчинялось изгибам береговой линии. Башни здесь редки, расстояние между ними слишком велико даже для обеспечения минимального перестрела (323, с. 269). Несомненно, это связано с тем, что роль фланкирующих позиций возложена на уступы куртин. Как известно, со стороны моря не ожидалось активных действий неприятеля, что роковым образом сказалось при турецкой осаде города в 1453 г.

32

Общая протяженность стен Константинополя составляла около 16 км (192, с. 158), из них на сухопутные приходилось 6806,5 (89, с. 2). Длина оборонительной линии средневекового Херсона составляла 1800 м.

33

Раскопки остатков усадьбы проводились в 1974–1979 гг. Ю. С. Ворониным (инспекция по охране памятников архитектуры Крымоблисполкома).

34

На Южном берегу топоним Дори сохраняется по крайней мере до IX в., о чем свидетельствует Равеннский анонимный перипл (327, с. 114).

35

До конца I тысячелетия н. э. в планировке мысовых укреплений господствовал исходящий угол (184, с. 63).

36

Вероятно, в это же время начали высекать казематы для контроля главной дороги (82).

37

Для размещения орудий по нормам XIX в. требовалось по длине линии огня от 3,7 до 5,0 м (111, с. 67).

38

Углубленное укрытие для орудия (ложемент) по нормам XIX в. строилось за полтора часа (148, с. 25).

39

Непрерывный обстрел стен Константинополя продолжался более шести недель (224, с. 93).

40

Еще в первой половине XVI в. скорострельность свыше 10 выстрелов в день считалась хорошей (34, с. 28).

41

Терминология долговременной фортификации сверена по следующим изданиям: 4, 44, 70, 111, 112, 114, 115, 148, 149, 154, 155, 193, 206, 259, 283, 286, 287, 289, 303, 308, 310, 315.

42

СОАН — Сибирское отделение АН СССР, далее следует номер образца, его абсолютный возраст, отсчитанный от 1970 г., и дата от рубежа нашей эры (271, с. 7).