Крепость стрелка Шарпа - [117]

— Получилось, а, Элай?

— Да уж, черт возьми. Получилось. — Они пожали друг другу руки.

— Спасибо, — сказал Шарп и, выпустив вдруг руку кавалериста, повернулся и пнул тело предателя. — Возьми его, Элай. Мерзавец стоит целое состояние.

— Так это Додд?

— Он, сучий потрох. Компания обещала заплатить семьсот гиней. Неплохие деньги для тебя и Клер.

— Для нас с вами, сэр. — Сержант выглядел никак не лучше прапорщика. Синий мундир, рваный и залитый кровью, годился теперь разве что на ветошь. — Поделим пополам, сэр. Половина мне, половина вам.

— Нет. Он весь твой. Мне деньги не нужны. Я лишь хотел отомстить. Другой награды не надо. — Шарп потрогал щеку. Кровь еще капала на мундир, который покрывала подсыхающая корка. Он повернулся к Гаррарду. — Пригляди за мальчишкой, Том.

Гаррард недоуменно взглянул на товарища.

— Хочу похоронить его как положено, — объяснил Шарп и, повернувшись, зашагал к лестнице. На стене среди убитых и раненых сидели красномундирники. Внизу сотни солдат ломились в распахнутые ворота, чтобы принять участие в дележе добычи.

— Ты куда? — крикнул ему вслед Гаррард.

Шарп не ответил. Ему нужно было найти еще одного врага и рассчитаться по еще одному долгу.

* * *

На защитников форта устроили настоящую охоту. Их находили и убивали. Убивали даже тех, кто сдавался и молил о пощаде. Убивали, потому что крепость сопротивлялась. Убивали, потому что такова участь непокорных. Кровь, арак и ром бушевали в головах победителей, рыскавших по форту со штыком в руке и алчностью в глазах. Добычи оказалось мало, зато женщин в избытке, и отовсюду уже доносились крики.

Около сотни маратхов, хорошо зная географию Гавилгура, выбрались из крепости тайными тропинками и ушли в горы, где расползлись подобно муравьям. Одни спрятались с надеждой, что ярость победителей рано или поздно исчерпает себя. Другие, кто не сумел уйти и не успел спрятаться, погибли.

Во дворце, где уже начали разлагаться мертвые, пировали мухи. Офицеры переходили из комнаты в комнату, удивляясь их неожиданной бедности. Они рассчитывали найти сказочные сокровища, подобные тем, что видели в Серингапатаме, где роскошные залы султана Типу украшали золотые безделушки, шелка и слоновая кость, инкрустированная драгоценными камнями мебель. Но раджа Берара никогда не был богат. Забредшие в подвал обнаружили внушительный арсенал оружия, но больше интереса проявили к набитым монетами бочонкам. К сожалению, монеты были только медные. Рота сипаев наткнулась на серебряный поднос, который поделили на всех, порезав штыками. Сьюд Севаджи отыскал своего врага, убийцу отца, но Бени Сингх давно испустил последний вздох, и Севаджи удовлетворил жажду мести тем, что плюнул на его тело.

Сотни победителей плескались в озере за дворцом, и некоторые, сполоснув мундиры, развесили их на деревьях. Никто и не заметил, как из дворца выбрался тихонько неприметный человечек в серых от пыли бриджах и грязной, рваной рубахе. Стащив с ветки первый подвернувшийся мундир, он натянул его и, слегка прихрамывая, поспешил к захваченным с немалыми жертвами воротам. В свертке под мышкой лежали белый мундир и черная перевязь. Мужчина был невысокого роста, с жидкими прилизанными волосами, щека его то и дело подергивалась, а в глазах прыгал страх. Никто не обращал на него внимания, так как он ничем не отличался от других красномундирников, и потому с каждым шагом Обадайя Хейксвилл чувствовал себя все увереннее.

Он спешил. Спешил унести сокровища, спрятанные в ворохе тряпья. Выбраться за ворота, пройти во Внешний форт, а потом — куда глаза глядят. Главное — подальше. Сержант знал, что ему еще надо украсть лошадь. Лошадей в лагере хватало, но лучше найти бесхозную, чей хозяин погиб. Тогда ее не хватятся еще несколько дней. За это время он доберется до Мадраса. В Мадрасе можно продать несколько камешков, купить достойное платье и стать джентльменом. Обадайя Хейксвилл, джентльмен. А уж потом он вернется домой. В добрую старую Англию. В Англии богатым джентльменам живется хорошо.

На красномундирников сержант старался не смотреть. Они победили, и это было чертовски несправедливо. Если бы не они, он мог бы стать раджой или по крайней мере занять равное положение. Проклятые ублюдки все испортили! Бочком, не глядя по сторонам и не поднимая головы, Обадайя Хейксвилл пылил по дорожке к воротной башне. Уже близко. Какой-то офицер с обнаженным палашом остановился перед ямой со змеями, наклонился, присмотрелся и, пожав плечами, двинулся навстречу сержанту. Он был весь в крови, с непокрытой головой и глубокой раной на щеке. Они разминулись, и Хейксвилл облегченно выдохнул, мысленно поблагодарил небесных покровителей и заспешил к цели. Встречных почти не попадалось, а попадавшиеся слишком спешили принять участие в разделе добычи, чтобы отвлекаться на пустые разговоры с незнакомым солдатом. Хейксвилл ухмыльнулся. Он уйдет. Он богат. Он станет джентльменом.

Что-то острое кольнуло его в спину, и сержант застыл на месте.

— Я искал тебя, Обадайя, — произнес ненавистный голос. — Искал много дней.

Сержант повернулся, чтобы посмотреть в лицо Шарпу, но лицо это было перепачкано кровью, из-за чего Хейксвилл и не узнал офицера у ямы со змеями.