Крепость Орешек - [25]
Новое завершение Часовой башни совершенно изменило силуэт крепости. Теперь уже издали был виден устремленный ввысь шпиль, господствующий над крепостью и над окружающим ее водным простором. Плывущим по Ладоге судам он служил своеобразным маяком — символом приближающейся столицы.
Главный архитектор Д. Трезини отдавал стройке на острове много сил и энергии. Он составлял ведомости и сметы расходов, выписывал мастеров и материалы, делал чертежи и записки к проектам, планировал будущие работы, заботился об инструменте и кирпиче. Трезини часто приезжал на стройку. В 1723 году он просил У. А. Синявина «наипаче первее исправить шлютенбургскую модель». В обсуждении модели, по которой должно было осуществляться строительство крепости, участвовал сам царь, «который изволил указать несколько штук (то есть деталей. — Авт.) приделать».
Реконструкция Шлиссельбурга затянулась надолго. 26 мая 1723 года «директор над строениями» У. А. Синявин «усмотрел в Шлютенбурхе, работы отправляются слабо». В дело вмешался царь. Из письма коменданта крепости полковника Бухгольца известно, что 28 мая Петр I «в присутствие свое в Шлютельбурхе изволил указать (Бухгольцу. — Авт.) именным его императорского величества изустным указом прислать к своему величеству о шлютельбурхских гарнизонных ветхостях и прочих нуждах мемориал». Через несколько месяцев, 14 августа 1724 года, в книге копий указов Военной коллегии было записано: «Шлютельбургская фортеция весьма обветшала и требует немалой починки, о которой ветхости в присутствии его императорского величества бывает немалый гнев».
Однако ремонтные работы задерживались в связи с нехваткой рабочих рук. Оживление в работе на острове началось в 1728 году. Ежемесячно Д. Трезини посылал рапорты о ходе работ генерал-аншефу над фортификациями» Б. X. Миниху. Он сообщал о ремонте стен и верха башен, о переделке завершения Колокольной башни, о закладке кирпичом бреши, о проломе стены для соединения канала с озером, о ремонте крытого хода по верху стены, об отделке «новопостроенных» казарм. Из всех этих работ были особенно важны надстройка пяти каменных башен и переделка крытого хода по верху стен. В результате всех усилий строительство, не прекращавшееся с начала века, успешно завершалось — крепость Шлиссельбург была приведена «в крепкое состояние».
И. Устинов и Д. Трезини создали архитектурно законченный внутри островной ансамбль с торжественной площадью и выходящими на нее казармами, монетным двором, церковью, царским дворцом, хоромами Меншикова, комендантским домом, различными службами, устремленной ввысь колокольней, каналом с мостами. Снаружи крепость была усилена пятью земляными бастионами.
Крепость приобрела новые черты, которые сближали ее с постройками Петербурга и Кронштадта. Творчество русских архитекторов при этом успешно сочеталось с деятельностью иностранных мастеров, работавших в новой русской столице.
В этой твердыне, расположенной при входе в Неву, как бы на границе между старыми русскими городами (Старая Ладога, Тихвин и другие) и только что возникшими, удивительно органично сочетались укрепления средневековые (московской поры) и фортификационные сооружения петровского времени. Так возник новый Шлиссельбург, который был и каменным стражем, и водными воротами новой столицы с востока, и торговым центром, и военно-административной резиденцией.
Каменные бастионы
Осенью 1741 года в высший военный орган России — Военную коллегию — явился подпоручик Ладожского канального батальона И. Гартвиг и заявил немало удивленным членам коллегии, что сделанная в Шлиссельбурге «наружная фортификационная работа учинена противно» как государственным указам, так и военным правилам. Речь шла о неправильной постройке одного из бастионов, руководил которой член инженерного корпуса инженер-подполковник Николай Людвиг. Свой поступок Гартвиг объяснил тем, что он иностранец, русский язык знает «недовольно», распоряжения начальства читает плохо и опасается, как бы его не сочли виновным.
Донос встревожил Сенат, Фортификационную контору и Военную коллегию. Эти учреждения к тому времени были буквально завалены бесчисленными рапортами «обретающегося при Ладожском канале» инженера-иностранца Николая Людвига о починке шлиссельбургских бастионов. И вдруг усердный и знающий свое дело автор посланий обвинялся в нарушении «регул» инженерной науки. Был назначен сыск. Для проверки обвинений Гартвига в Шлиссельбург отправилась специальная комиссия.
Тревога, однако, оказалась сильно преувеличенной. Как заявил Людвиг, при строительстве укреплений острова, «хотя уже и доподлинно имеется некоторое малое погрешение, но токмо оное учинено и есть не от меня, но от оного Гартвига, когда он при объявленной крепости у смотрения работ кондуктором был». Дело, по-видимому, кончилось не в пользу Гартвига, которого Людвиг грозил, кроме того, разоблачить «за дерзновенные и всем регулам противные поступки». Строительные огрехи были в конце концов исправлены, а тревога правительственных учреждений, вызванная «доношением» Гартвига, свидетельствует о внимании, которое уделялось Шлиссельбургу и после смерти Петра I.
