— Не надо волноваться, — сказал Порфирий. — Выпей воды. Успокойся.
Отхлебнув из кружки, Антонио развернул треугольник и медленно, с остановками, стал переводить.
«Я лежу в русском госпитале. Наша дивизия «Торино» разбита. Многие солдаты погибли и уже никогда не вернутся в Италию. Их могилы под городом Никитовка… Там ранило меня, я не мог отступать. Лежал на дороге, и никто из пробегавших мимо итальяно не хотел помочь мне. Не в силах двигаться, я плакал и ждал смерти.
К ночи бой затих и стало невыносимо холодно. Не знаю, как я не умер той ночью. Двое моих друзей, лежавших рядом, замерзли. Утром меня нашла крестьянка. Привела солдат… Я думал — русский убьет, а он отвез меня в госпиталь. Русский врач хорошо лечил меня, потом сказал — гангрена.. По его лицу я понял — это смерть. Молился и плакал. Мне очень хотелось жить, и врач сказал, он сделает все, чтобы я жил.
К вечеру я пришел в себя и прежде всего подумал об операции, потянулся рукой к ногам и… сперва не поверил. Помню, закричал: «Ноги, где мои ноги!»
Голос Антонио дрогнул:
— Будь ты проклят, Муссолини! — рыдая, он повалился на койку, потом, отлежавшись, стал спрашивать, куда и как надо писать, чтобы стать бойцом Красной Армии. — Ты знаешь, скажи, друг! Я должен идти и убивать фашистов! Должен отомстить за брата, за Италию… За все страдания людей!
Умолкнув, он опустил голову. Молча сидел возле него Порфирий, не зная что посоветовать. Вдруг обнял его, прижал к себе:
— Не надо нам никуда ехать. У нас тут свой фронт. Мы с тобой на боевом посту.
