Крепость черноморцев - [2]
— Мы за тобой! — в один голос сказали матросы.
Выскочил Фильченков из окопа, бежит прямо навстречу танку. Взрыв! Покончено с танком. Фильченков возле танка недвижим лежит… Убит командир!
Вот Паршин и Одинцов с гранатами навстречу танкам пошли. Каждый по одному танку взорвал. И пали оба.
А немецкие танки, те, что уцелели, повернули назад — не выдержали нервы у вражеских танкистов. [10]
Тем временем другие бойцы к окопу подошли. Живым одного Цибулько нашли, да и тот уже умирал. Но успел рассказать он, как с товарищами свою позицию держал.
* * *
С такой же отвагой сражались все защитники города. Десять дней, в течение которых фашисты рассчитывали взять Севастополь, прошли, но город так и остался нашим.
Не удалось фашистам с первого раза Севастополь взять штурмом. Со злости стали они ещё сильнее бомбить. А потом, 17 декабря 1941 года, начали второй штурм. Незадолго до этого фашистов под Москвой разбили.
Вот они и захотели под Севастополем своё взять.
Один за всех
…Стояла на передовых позициях наша зенитная батарея — чтоб и по фашистским самолётам стрелять, и по врагу на земле. Пушки сухопутные, а около них матросы, артиллеристы с кораблей. Очень досаждала врагам эта батарея. Они в атаку идут, а она по ним бьёт, много фашистов своими снарядами положила. Решили враги уничтожить батарею. Стали по ней из больших пушек стрелять, из миномётов, самолёты послали — разбомбить.
Падают артиллеристы сражённые. Одно, другое орудия разбиты. Из всех батарейцев в живых лишь один остался — матрос Липовенко. Взрывом оглушило его, лежит — в себя прийти не может.
А фашисты обрадовались, что батарея замолчала, снова в атаку поднялись.
Но в этот момент Липовенко пришёл в чувство. Приподнялся, глянул совсем близко впереди гитлеровские мундиры серо-зелёные, каски…
"Картечью бы по ним!" — поднялся, шатаясь, Липовенко к орудию, последнему уцелевшему в батарее. Годится ли оно для стрельбы?
Осмотрел быстро — годится!
Но как одному управиться? Из пушки — не из винтовки: приложился и пальнул. Снаряды подавать, заряжать, наводить — тут одного человека мало. Пушку несколько бойцов обслуживают, называется — расчёт. [11]
Но Липовенко — один. Убиты и командир орудия, и наводчик, и все остальные.
А вражеские автоматчики уже прямо на орудие бегут, строчат на ходу. Пули возле Липовенко свистят.
"Справлюсь один за всех! Только бы успеть".
Умелым артиллеристом был Липовенко. Схватил снаряд картечный. После выстрела таким снарядом — из пушки сразу много пуль-шариков вылетает.
Быстро зарядил, выстрелил. [12]
Как хлестнёт картечью по фашистам — повалились они. Да новые набегают. Вот-вот на позицию батареи ворвутся.
Но Липовенко уже следующий картечный снаряд в пушку вложил. Быстро стреляет — снаряд за снарядом, снаряд за снарядом! Один успевает за пятерых.
Бегут фашисты от картечи. А Липовенко всё новые снаряды им вдогонку шлёт.
— Ура-а! — вдруг слышит он позади. Оглянулся — а это красноармейцы и краснофлотцы, с винтовками наперевес бросились преследовать врага.
Далеко тогда отбросили фашистов от наших позиций.
А Липовенко за боевое умение и храбрость получил звание Героя Советского Союза. [13]
Одиннадцатый дзот
Дзот — дерево-земляная огневая точка. Это землянка такая со щелями-амбразурами, через которые из пулемётов стреляют. Сверху над нею брёвна рядами наложены, а на них земли много насыпано, чтобы снарядом и бомбой не пробило.
Когда строили оборонительные укрепления перед Севастополем, дзотов соорудили много. А строить было нелегко. Земля под Севастополем каменистая, в ином месте и лопатой не возьмёшь, только ломом да киркой. Но потрудились, поставили дзоты на высотах и у дорог — всюду, где враг может пойти. [14]
Боевую вахту в дзоте несли семь моряков — семь комсомольцев: матросы Калюжный, Погорелов, Доля, Мудрик, Радченко, Четвертаков и командир их, тоже матрос, Раенко.
Трое с пулемётом приготовились вести огонь из дзота, остальные из окопов возле него.
Но враг долго не показывался перед одиннадцатым дзотом.
А меж тем по телефону с командного пункта сообщили, что соседние дзоты уже ведут бой.
…Первым вражеских солдат увидел Доля. Немцы шли цепью, во весь рост. Наверное, они были уверены, что их артиллерия уже расчистила им путь. Доля прицелился из винтовки и выстрелил. Его выстрел был сигналом для товарищей. Они все открыли огонь. Фашисты попрятались.
Начали стрелять вражеские пушки и миномёты. Две большие мины упали прямо на дзот. Но настил выдержал. Ещё одна мина разорвалась перед амбразурой. Её осколки влетели внутрь, смертельно ранили Мудрика, тяжело Калюжного.
…Снова в атаку на дзот фашисты идут. Вот они уже перед самыми амбразурами.
— Гранатами — огонь! — командует Раенко. [15]
Летят в фашистов гранаты. Строчит пулемёт, стреляют матросские винтовки. Снова отбита атака.
Ещё несколько дней после этого пытались враги взять дзот. Бомбили, обстреливали из пушек. Снова и снова шли в атаки. Но одиннадцатый остался недоступным.
Трудно было защитникам одиннадцатого дзота. Ждали подмоги, но прислать им смогли только троих моряков: Потапенко, Коржа и Короля.
Теперь в дзоте стало десять человек.
Книжка из серии «Дедушкины медали», рассказывающая о медали «За оборону Одессы».[4] — так обозначены номера страниц.
Книга о подвигах разведчиков в годы Великой Отечественной войны. Разведчикам приходилось прыгать с парашютом, лазить по горным кручам, водить катера, нырять в ледяную быстротечную дунайскую воду. Они были меткими стрелками, умели драться врукопашную, без шума снимать вражеских часовых, захватывать «языков».Рисунки А. Лурье.
В первый том избранного вошли произведения, главенствующей темой в которых является — защита Отечества.В романе «Завещаю тебе» и повестях «Вечный пропуск», «Знамя», «Прими нас, море» созданы интересные образы солдат, матросов, наделенных высоким чувством долга, войскового товарищества, интернационализма.Издание рассчитано на массового читателя.
Документальное повествование о боевых действиях Пинской, Волжской и Днепровской военных флотилий, о героических подвигах моряков, вступивших в войну неподалеку от Бреста и прошедших с боями от Волги до Шпрее, от Сталинграда до Берлина. Шквалы артиллерийского огня обрушивали они на тылы врага, «на колесах» перемещали свои боевые корабли с одной реки на другую, высаживали дерзкие десанты, помогая войскам форсировать водные преграды…Книга рассчитана на массового читателя, в первую очередь на молодежь.
Второй том избранного составляют произведения, в основу которых легли реальные события.Острота ситуаций, достоверность изображения позволяют автору раскрывать широкий диапазон проблем: преемственность патриотических традиций, утверждение наших моральных принципов, единение героического прошлого с сегодняшним днем.Издание рассчитано на массового читателя.
…Пройдены многие фронтовые дороги, что ведут на запад. Позади Волга, курские степи, брянские леса. Уже за Днепром, по украинской земле, очищая ее от врага, идут бойцы. С ними, воинами нашей прославленной пехоты, мы встречаемся на страницах этой книги в тяжелом ночном бою среди лесной чащи поздней осенью сорок третьего года где-то западнее Киева и расстаемся солнечным летним утром далеко за пределами родной земли, в горах Трансильвании, где они продолжают победный путь.Все три повести сборника («Знамя», «На поле Корсуньском», «Здравствуй, товарищ!») как бы продолжают одна другую, хотя каждая из них является самостоятельным произведением, а две последние объединены общими героями.
На всех фотографиях он выглядит всегда одинаково: гладко причесанный, в пенсне, с небольшой щеткой усиков и застывшей в уголках тонких губ презрительной улыбкой – похожий скорее на школьного учителя, нежели на палача. На протяжении всей своей жизни он демонстрировал поразительную изворотливость и дипломатическое коварство, которые позволяли делать ему карьеру. Его возвышение в Третьем рейхе не было стечением случайных обстоятельств. Гиммлер осознанно стремился стать «великим инквизитором». В данной книге речь пойдет отнюдь не о том, какие преступления совершил Гиммлер.
В этой книге нет вымысла. Все в ней основано на подлинных фактах и событиях. Рассказывая о своей жизни и своем окружении, я, естественно, описывала все так, как оно мне запомнилось и запечатлелось в моем сознании, не стремясь рассказать обо всем – это было бы невозможно, да и ненужно. Что касается объективных условий существования, отразившихся в этой книге, то каждый читатель сможет, наверно, мысленно дополнить мое скупое повествование своим собственным жизненным опытом и знанием исторических фактов.Второе издание.
Очерк этот писался в 1970-е годы, когда было еще очень мало материалов о жизни и творчестве матери Марии. В моем распоряжении было два сборника ее стихов, подаренные мне А. В. Ведерниковым (Мать Мария. Стихотворения, поэмы, мистерии. Воспоминания об аресте и лагере в Равенсбрюк. – Париж, 1947; Мать Мария. Стихи. – Париж, 1949). Журналы «Путь» и «Новый град» доставал о. Александр Мень.Я старалась проследить путь м. Марии через ее стихи и статьи. Много цитировала, может быть, сверх меры, потому что хотела дать читателю услышать как можно более живой голос м.
Алан Фридман рассказывает историю жизни миллиардера, магната, политика, который двадцать лет практически руководил Италией. Собирая материал для биографии Берлускони, Фридман полтора года тесно общался со своим героем, сделал серию видеоинтервью. О чем-то Берлускони умалчивает, что-то пытается представить в более выгодном для себя свете, однако факты часто говорят сами за себя. Начинал певцом на круизных лайнерах, стал риелтором, потом медиамагнатом, а затем человеком, двадцать лет определявшим политику Италии.
«История» Г. А. Калиняка – настоящая энциклопедия жизни простого советского человека. Записки рабочего ленинградского завода «Электросила» охватывают почти все время существования СССР: от Гражданской войны до горбачевской перестройки.Судьба Георгия Александровича Калиняка сложилась очень непросто: с юности она бросала его из конца в конец взбаламученной революцией державы; он голодал, бродяжничал, работал на нэпмана, пока, наконец, не занял достойное место в рядах рабочего класса завода, которому оставался верен всю жизнь.В рядах сначала 3-й дивизии народного ополчения, а затем 63-й гвардейской стрелковой дивизии он прошел войну почти с самого первого и до последнего ее дня: пережил блокаду, сражался на Невском пятачке, был четырежды ранен.Мемуары Г.
Русский серебряный век, славный век расцвета искусств, глоток свободы накануне удушья… А какие тогда были женщины! Красота, одаренность, дерзость, непредсказуемость! Их вы встретите на страницах этой книги — Людмилу Вилькину и Нину Покровскую, Надежду Львову и Аделину Адалис, Зинаиду Гиппиус и Черубину де Габриак, Марину Цветаеву и Анну Ахматову, Софью Волконскую и Ларису Рейснер. Инессу Арманд и Майю Кудашеву-Роллан, Саломею Андронникову и Марию Андрееву, Лилю Брик, Ариадну Скрябину, Марию Скобцеву… Они были творцы и музы и героини…Что за характеры! Среди эпитетов в их описаниях и в их самоопределениях то и дело мелькает одно нежданное слово — стальные.