Крепкие узы. Как жили, любили и работали крепостные крестьяне в России - [14]
Расплачиваться заставляли и подчиненных во Франции. Жюль Мишле упоминает о временах, относящихся к правлению последних Валуа (примерно в середине XVI века): «Неподалеку от Буржа, – пишет Мишле, – сеньор требовал “первых плодов” для себя, на самом деле просто ожидая денежного выкупа». Еще очень долгое время в своих владениях феодал был вправе и судить, и наказывать (вспомним графа де Ла Фер, который повесил собственную жену), и даже набирать войско.
Платить за невинность предложил и папа Урбан II. Это он придумал налог «каллагиум» в конце XI века. Но не для женщин, а для мужчин. Считалось, что, если священник хочет нарушить целибат и завести себе даму сердца, никаких препятствий к этому нет – достаточно заплатить в казну определенный налог.
Разумеется, что было приятно и понятно одному, другой мог считать варварством и бесстыдством. Не всякий господин охотно приглашал к себе деву после венчания. В XVI веке юрист Жан Папон утверждал, что многие французские сеньоры с презрением относятся к обычаю первой ночи. Речь шла о столичных господах, а вот в провинции некоторые графы предпочитали формальное соблюдение обычая. Чтобы «возлечь» с девицей, но при этом пощадить ее стыдливость, достаточно было перед брачной ночью оказаться у постели молодоженов и положить на покрывало свою руку. Или поставить ногу. Коснулся – сквозь покров – тела дамы, и вроде бы отдал дань традиции. Так что иногда этот обычай во Франции иронично называли «право ляжки».
Быть зависимым и подчиненным в Испании – тоже значило соблюдать обычай права первой ночи. Знатные сеньоры Пиренейского полуострова абсолютно спокойно укладывали в свои постели чужих жен. Отменить позорный ритуал решился супруг знаменитой королевы Изабеллы Католички, король Фердинанд II Арагонский. В 1468 году он подписал указ, в котором четко проговаривалось: ни один господин не должен брать себе невесту другого, а также требовать за освобождение от этого денежную плату. Маргарита Шотландская в XI веке не сумела избежать компенсации за отказ от «Права», а вот в XV до этого дозрели!
«В христианской Европе, – писал Вольтер, – это было принято очень долгое время… притом что такую тиранию не подтверждал ни один из законов!» И Вольтер был не единственным, кто про это писал. В средневековой поэме «Бодуэн де Сибурк», датируемой примерно 1350 годом, есть и о праве первой ночи. В XVIII веке в трилогии Бомарше о ловком цирюльнике Фигаро тоже можно прочесть об этом пережитке.
Формально закона о праве первой ночи, конечно, не существовало. В этом Вольтер был прав. И в России его не прописывали официально. Но про господские вольности знали все. В XIX веке прогрессивные умы часто выражали негодование относительно крепостного права и сопутствующих ему порядков. Князь Александр Васильчиков, либерал и меценат, писал, что ему известны случаи, когда помещики принуждают девушек к близости. Что могло посеять такое кощунство? Только ненависть!
Когда в 1812 году началось вторжение Наполеона и русская армия потерпела ряд неудач, в Петербурге на полном серьезе рассматривали предложение вывезти из столицы все учреждения. Однако сразу прозвучало возражение: едва господа покинут город, «все разграбят, разорят, опустошат». Точно такие же мысли высказывал в Москве барон Штейнгель: одних дворовых в городе девяносто тысяч, и они готовы взяться за нож. «И первыми жертвами будут наши бабушки, тетушки, сестры». На самом деле во время своей русской кампании Наполеон не раз высказывал планы на будущее – извести крепостное право. Так что опасались бунтов не зря.
К началу войны с французами Россия уже пережила пугачевщину и повторения не хотела. «Емельян сотоварищи» прошелся по помещичьим имениям с огнем и мечом, десятками вешал офицеров. Когда французы продвигались к Москве, многие дворяне бросали свои дома. И грабили их не только солдаты Наполеона. Свои, местные крестьяне с большой охотой растаскивали хозяйское добро. Уже в те годы ненависть к «барам» была просто огромной.
Но, кроме пугачевского, были и другие восстания – меньшего размаха и не настолько известные. С 1826 года по 1834-й Министерство внутренних дел насчитало 148 бунтов. А за год до отмены крепостного права – 108. С 1835 года по 1843-й в Сибирь отправили четыреста человек за расправу над помещиками. А один из самых громких случаев пришелся на 1806 год. Тогда в Петербурге был убит своим кучером князь Яблоновский. О причинах не сообщали, только о последствиях – кучер бежал, вскоре был схвачен и приговорен к двумстам ударам кнута. Наказание привели в исполнение 20 сентября того же года на Конной площади. Посмотреть на это собралась огромная толпа.
Чем провинился перед кучером князь Яблоновский? Трудно сказать. Между князем и крепостным – пропасть в положении, и слуга не мог понимать, что его ждет за такое преступление. Однако в подобных историях чаще всего выплывала самая простая подоплека: возможно, кучер не раз подвергался наказаниям, и не всегда они были справедливыми.
Отец Федора Михайловича Достоевского, помещик и крепостник, тоже был убит в 1839 году своими крестьянами не просто так. «Зверь был человек», – говорили о нем. Даже сам писатель отзывался об отце не слишком комплиментарно, отмечая, что тот был чрезвычайно взыскателен и нетерпелив, а главное – вспыльчив! П. П. Семенов-Тян-Шанский вообще считал, что в XIX веке: «Не проходило и года без того, чтобы кто-либо из помещиков… не был убит своими крепостными». Причины одинаковы – голод, несправедливое отношение, излишняя жестокость, насилие и откровенное издевательство.
В своем исследовании английский историк-публицист Джон Кимхи разоблачает общепринятый тезис о том, что осенью 1939 года Британия и Франция не были в состоянии дать вооруженный отпор фашистской агрессии. Кимхи скрупулезно анализирует документальные материалы и убедительно доказывает нежелание британских и французских правящих кругов выполнить свои обязательства в отношении стран, которым угрожала фашистская Германия. Изучив соответствующие документы об англо-французских «гарантиях» Польше, автор наглядно продемонстрировал, как повели себя правительства этих стран, когда дело дошло до выполнения данных ими обещаний.
Цель настоящей книги британского востоковеда, специалиста по истории ислама и древних языков Де Лейси О’Лири – показать читателю, что доисламская Аравия, являясь центром арабского сообщества, не была страной, изолированной от культурного влияния Западной Азии и от политической и социальной жизни своих соседей на Ближнем Востоке. В книге подробно рассматриваются древние царства, существовавшие на территории Аравии, их общение между собой и с внешним миром, большое внимание уделяется описанию торговых путей и борьбе за них.В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
“Эпоха крайностей: Короткий двадцатый век (1914–1991)” – одна из главных работ известного британского историка-марксиста Эрика Хобсбаума. Вместе с трилогией о “длинном девятнадцатом веке” она по праву считается вершиной мировой историографии. Хобсбаум делит короткий двадцатый век на три основных этапа. “Эпоха катастроф” начинается Первой мировой войной и заканчивается вместе со Второй; за ней следует “золотой век” прогресса, деколонизации и роста благополучия во всем мире; третий этап, кризисный для обоих полюсов послевоенного мира, завершается его полным распадом.