Крепкие парни - [25]

Все бы, может, и обошлось, если бы не острый дефицит времени. Когда Билли уезжал из Фремонта, у Сэлли оставалось шесть месяцев, чтобы выплатить кредит за ранчо, или она пойдет по миру. Муж Сэлли погиб — его неудачно сбросил необъезженный жеребец, она осталась одна с детишками и кредитом, который грозил отобрать у нее дом.

Когда положение стало серьезным, Билли вспомнил об этом месте. Однажды, несколько лет назад, он мыл здесь золото, и начало выглядело многообещающим, однако ему пришлось покинуть округу, на два прыжка опережая апачей. С тех пор он поклялся, что не появится в этих краях ни за какие коврижки. Отсюда не возвращался с золотом ни один человек, поэтому он считал, что все осталось по-прежнему и в его каньоне. Правда, несколько оптимистично настроенных старателей пытались искать здесь счастья, но о них с тех пор никто не слышал. И все же Билли решил испытать судьбу. В конце концов, кроме Сэлли, у него на белом свете никого не осталось, а двое его внуков заслуживали лучшей доли, чем оказаться бездомными. Сэлли хорошая девочка. И красивая. Слишком красивая, чтобы быть вдовой в двадцать два года.

День медленно тянулся, и только тени на берегах сухого русла свидетельствовали, что время движется. Скоро Данбар знал каждый кустик, каждый пучок травы, каждый камень по всей длине русла.

Он стер со лба пот и опять стал ждать. Почти в полдень его пытливый взгляд вдруг зацепился за что-то на берегу. Он лежал, не двигаясь, внимательно изучая откос перед собой. И тем не менее чуть не просмотрел. Билли нахмурился, пытаясь догадаться, в чем дело. И вспомнил.

В одном месте рос куст со слегка обнажившимися корнями — будто кто-то хотел его выдернуть, да так и оставил. Теперь корней он не видел. Напрягая глаза, старик всматривался, но ничего похожего на силуэты людей не разглядел. То место располагалось в тени, и на песке плясали солнечные зайчики, пробивавшиеся сквозь листву.

Затем ему почудилось движение — такое неразличимое, что он едва уловил его. Вдруг земля и часть корней показались опять. Индейцы вернулись. Их поведение говорило о том, что они знают о его присутствии. А самое удобное место для укрытия — то, что он выбрал.

Теперь никуда не денешься. К счастью, у него есть еда, вода и патроны. Их должно быть восемь человек, если не подоспели другие. Вероятно, они нашли его шурфы и проследили до лагеря.

Апачи никак не могли разглядеть его в убежище и выстрелить в него, не добравшись до узкого входа, устланного камнями и заросшего кустарником. Скрытого подхода к его норе не было. Билли немного подкопал перед собой землю и насыпал что-то вроде бруствера.

Его не стоило предупреждать о серьезности положения. До Фремонта сто пятьдесят миль, до ближайшего жилища — шестьдесят. Оно принадлежало Сиду Бартону, бывшему ковбою, а теперь владельцу ранчо, который взялся разводить скот на самой границе территории апачей. Стало быть, помощи ждать неоткуда. Никто не знал, куда он отправился, кроме Сэлли, да и та лишь приблизительно представляла район, где находился отец. Старатели не раскрывали мест, где им попадалось золото.

Данбар уже давно расстался с тем милым возрастом, когда зеленый, нетерпеливый юнец очертя голову ввязывается в драку с апачами. Он умел ждать. И он будет ждать в тени, пока индейцы станут поджариваться на солнце. Ночь его не беспокоила. Апачи ночью не воевали.

Внезапно перед ним возник один индеец с винтовкой и выстрелил. Пуля ударила в камень над головой. Старик хихикнул.

— Стараются вызвать ответный огонь и обнаружить меня, — проворчал, ухмыляясь в бороду. — Старайтесь! Старайтесь!

Раздался еще один выстрел, и опять наступила тишина. Он лежал без движения. В поле зрения показалась рука, затем нога. Он перекатил во рту табачную жвачку и сплюнул. Неожиданно ниоткуда возник индеец и пропал, будто его и не было. Билли скептически смотрел на откос. Снова появился апач, на этот раз на мгновение дольше, но Билли ждал.

Вдруг в двадцати футах от того места, где лежал Данбар, вниз по склону скользнул краснокожий и с пронзительным криком ринулся ко входу в овраг. Промахнуться он не мог, хотя цель и двигалась. И Билли дал ему!

Старый «шарпс» рявкнул, как разъяренный бык, и подпрыгнул в его руках. Апач дико завизжал и грохнулся на спину, сметенный силой удара крупнокалиберной пули. В ответ над оврагом взметнулись гневные крики.

Тело индейца лежало на солнцепеке перед Данбаром. Он поднял заостренный с одного края белый камешек и на скале рядом с собой провел вертикальную линию, потом еще семь таких же. Первую линию он перечеркнул диагональю.

— Осталось семеро, — сказал он.

Песок и глину на входе в убежище взрыл град пуль. Одна прошла над головой, осыпав грязью шляпу.

— Будьте вы прокляты! — пробурчал он.

Билли снял шляпу и положил рядом с собой, а на нее пристроил шестизарядник. Пусть лежит под рукой!

Индейцы больше не появлялись, а день все тянулся и тянулся. Жара не спадала. Под громадным бронзовым куполом неба кружил одинокий стервятник.

Старик не стрелял. Он просто лежал и ждал. Апачи хотели взять его измором. Черт возьми, здесь он мог бы переждать всех апачей юго-западного района — правда, желания такого совсем не имел.